– А заборю! – задорно крикнул Иван и кинулся на Петра.

Оба принялись кататься вокруг костра. Степашка смотрел на них круглыми глазами и вдруг расплакался в голос. Братья тут же остановились.

– Чего ревешь? – спросил Иван. – Мы ж понарошку.

– Игра такая, кто кого заборет, – объяснил Петр.

Степашка еще долго всхлипывал, и губы его дрожали.

– Вы, – смог он наконец выговорить, – мне оба старшие.

* * *

Иван приехал в село только через три весны. К тому дню Степашка каждый вечер читал родителям вслух последнее письмо Ивана, а к калитке выскакивал на любой шорох.

Иван приехал в полдень. Он сидел верхом на сильном скаковом ящере – породистом, с маленькой головой, размером со Степашкину, на длинной изящной шее. Ящер с достоинством шевелил ноздрями и перебирал на месте лапами, словно брезговал стоять на грязной хуторской земле. Кожаное седло было расшито серебряными нитями, на нем позвякивали бубенцы.

Но Степашка больше смотрел на Ивана. Брат сильно вытянулся и возмужал за эти два года. Одет он был в аспидно-черный кожаный плащ, а на голове его была такая же черная фуражка.

Пока Иван спешивался, обнимал мать, отца и Степашку, из деревни прибежал Петр – как был, в кузнечном фартуке. Братья обнялись, хлопая друг друга по спине что есть силы.

– Больно чем стучишь? – наконец выдохнул Иван.

– Прости, – смутился Петр. – Кольцо кованое…

– Здоровое какое! – Иван уставился на руку Петра. – Вот так гайка. Сам сковал?

Петр потупился.

– Ну, себе из железа, Аленке из золота… Помолвлены мы с нею, вот что…

Иван замер.

– Понятно, – произнес он наконец.

Петр неловко потоптался, не зная, куда девать взгляд, а затем уставился на ящера, который привез Ивана.

– Ишь ты, петербуржская порода! – с уважением произнес Петр, деловито ощупывая лапу, покрытую ровной, будто лакированной чешуей. – Тпру, стоять, скотина! Сразу видать, городской скакун, – объяснил он Степашке. – Разве же плуг такими стройными ногами потащат? Как с балета какого! – Он с уважением обернулся к Ивану. – Твой скакун?