– Неудивительно, что у нас на Кольцах столько диссидентов, – сказала Мирная грустно. – Если человечеству хватает глупости загнать себя в угол, о котором вы говорите, лучше не иметь с ним ничего общего. Лучше жить одному. Лучше не помогать безумию распространяться.

– Такие разговоры доведут только до гибели, – сказал Африэль. – Мы обязаны фракции, что нас породила.

– Скажите правду, капитан, у вас никогда не было желания бросить все – всех, все ваши обязанности и ограничения, – и просто уйти куда-нибудь, чтобы спокойно подумать? О мире и своем месте в нем? Нас столько учат, с самого детства, и столько от нас требуют. Вы не думаете, что в процессе мы как-то забыли о своих целях?

– Мы живем в космосе, – сухо ответил Африэль. – Космос – неестественная среда, и, чтобы преуспевать в нем, нужны неестественные усилия неестественных людей. Наш разум – это инструмент, а философия должна стоять на втором месте. Конечно, я испытывал порывы, о которых вы говорите. Это просто очередная угроза, которой надо остерегаться. Я верю в общественный порядок. Технология высвободила огромные силы, разрывающие общество. Какая-то фракция должна подняться над борьбой и объединить всех. У нас, шейперов, хватает мудрости и самообладания, чтобы сделать это гуманно. Вот почему я занимаюсь своей работой, – он заколебался. – Я не ожидаю увидеть день нашей победы. Я ожидаю, что погибну в какой-нибудь далекой горячей точке или от рук убийцы. Мне достаточно того, что я могу предвидеть этот день.

– Но какое самомнение, капитан! – сказала вдруг Мирная. – Самомнение насчет вашей мелкой жизни и ее мелкой жертвы! Взгляните на Рой, если правда хотите видеть гуманный и идеальный порядок. Вот он! Где всегда тепло, темно и приятно пахнет, и легко наесться, и все бесконечно и идеально перерабатывается. Единственные ресурсы, которые расходуются, – это тела роев для спаривания да немного воздуха. Подобное Гнездо может существовать без перемен сотни тысяч лет. Сотни… тысяч… лет. Кто или что вспомнит нас и нашу дурацкую фракцию хотя бы через тысячу?

Африэль покачал головой:

– Неверное сравнение. Для нас не существует такой долгой перспективы. Через тысячу лет мы будем либо машинами, либо богами, – он ощупал макушку; бархатная шляпа исчезла. Ее уже явно кто-то доедал.

Туннельщик заводил их все глубже в лабиринт невесомости и сот. Они видели залы куколок, где в плетеном шелке ворочались бледные личинки; главный грибковый сад; могильные ямы, где крылатые рабочие неустанно колотили крыльями в густом воздухе, горячечно жарком от температуры разложения. Коррозийный черный грибок разъедал тела мертвых в шершавый черный порошок, который уносили почерневшие рабочие, сами на три четверти мертвые.