— Слушаюсь, боярин. Команда английских супердиверсантов, имея в составе «Человека-Серебро», явилась сюда явно не по нашу душу. А по душу Владимира Владимировича — если она у него есть, что весьма сомнительно.

— А им-то это зачем? Сидя на своем Острове, лезть в нашу здешнюю кашу?

— Затем, что наш трансильванский друг со своими вурдалаками твердой рукою ведет Московское государство к скорой погибели — и тогда запросто может случиться, что народ здешний от отчаяния кликнет на царство Ливонского вора. В чем Остров совершенно не заинтересован.

— С чего это вдруг — «не заинтересован»?

— С того, что как раз нынешняя конфигурация — два русских государства, Новгородское и Московское, пребывающие в непрерывной войне друг с дружкой — для Острова выгоднее всего. Пока под Иваном только Новгородчина и Ливония, да руки связаны войной с нами, он — ценный союзник и выгодный торговый партнер. Но если вдруг под его скипетр вернется еще и Московское царство — на востоке Европы возникнет сверхдержава, помощней Османской империи. Что той Европе совершенно не в радость… А вот если Цепень заработает вдруг острое отравление серебром, от пары-тройки серебряных пуль в голову, и в Москве, вместо рухнувшего триумвирата, воцарится единоличный полноправный правитель — тут Вологдин бросил выразительный взгляд на собеседника, — Новгородчина с Московией так и останутся наособицу. Так что помогать одной рукой Ивану, а другой тебе, боярин, — это как раз очень по-английски; у них ведь там, на Острове, нет ни постоянных противников, ни постоянных союзников, а есть лишь постоянные интересы.

— Для тебя, Всеволод Владимирович, — поморщился Годунов, — как, впрочем, для любого безопасника, вся Вселенная вертится вокруг собственной державы, строя ей козни — это у вас такая профессиональная аберрация зрения… Впрочем, реконструкция твоя не лишена внутренней логики, этого не отнимешь…

Некоторое время собеседники молчали, обдумывая возникшую на доске позицию.

— И какие будут приказания, боярин? — двинул наконец вперед королевскую пешку Вологдин.

— Приказания? — удивился тот. — Ты развлек меня своей занимательной конспирологической байкой, но всё это, в любом случае, нас совершенно не касается. С какой стати мы будем отбивать хлеб у Ночного дозора? — это их гости и их подельники, пускай разбираются сами!

Да, яснее было бы только: «Пусть те сделают своё дело, а уж там мы их…»