Прозвучал зуммер, и секретарша сказала:

— Приват-министр ждет вас.

Землянин затянулся напоследок поглубже, подошел к плевательнице и аккуратно сплюнул туда сигарету.

— Постойте, куда же вы в таком виде? — она подошла и небольшим серебристым ключиком вскрыла наручники. — Идите.

Он качнулся — чертов дым — и провалился в дубовый прямоугольник. На вершине буквы T возлегал приват-министр. Он что-то быстро писал и, не поднимая глаз, кивком головы пригласил вошедшего сесть. Петрович сел напротив, покрепче опершись на зеленое сукно, чтобы не содрогаться от скрипа гусиного пера. Голубенький серпик на голове приват-министра слегка подрагивал в такт его движениям. Варфоломеев принялся изучать странное существо. Желтое, пергаментное лицо, угловатый череп. В общем, ничего интересного, только кожа как-то уж слишком стянута на скулах. И маленький безгубый рот, кажется, вот-вот треснет, расщепится и уже никогда впредь не сомкнется. Что-то было в этом неприятное, ненужное, неуместное. Варфоломеев попытался понять — что же конкретно, но тут заговорил приват-министр.

— Я не хотел отказывать, не поговорив с вами, — приват-министр расщепил губы и показал мелкие белые зубки. — Да, да, Синекура докладывал о ваших успехах. Мы это учли. — Он поискал на столе и вытащил заявление товарища Петровича. — Здесь одна неточность. Вы пишете: «Товарищ Илья не преследовал личных целей…»

— Да.

— Позвольте, — сказал приват-министр. — Что же вы хотите сказать — он не желал под гильотину?

— Именно, — подтвердил Петрович из основания буквы T.

Поверхность стола напоминала теперь взлетно-посадочную полосу, плоскую и чистую, без посторонних предметов. Впрочем, там, поблизости от приват-министра возвышалась небольшая бронзовая статуэтка.

— А вы уверены?

— Абсолютно, — еще более настойчиво подтвердил Петрович.

Его раздражала манера приват-министра говорить не поднимая глаз.

— Абсолютно, — приват-министр поморщился. — Какое тяжелое слово. Аб-со-лют-но. Попахивает чем-то… — он снова поморщился. — М-да. Просто скала какая-то, а не слово. Тяжелое, симметричное, вечное… Вас не пугает это слово? О, я понимаю, вы ученый, вы знаете цену всяким абсолютам, вы наверняка даже догадываетесь о существовании последнего абсолюта. Но по-человечески, не страшно? А?

Петрович неопределенно пожал плечами.

— Страшно, страшненько. Ведь хочется, поди, узнать, что там, за этим последним абсолютом, ничего или все же какой-нибудь объем? Знаю, хочется заглянуть, пощупать, на зубок попробовать, но времени-то в обрез. Только заглянул, а тебя обратно за пиджак тащит костлявая, иди, мол, сюда, мой хорошенький, ложись со мной, удобрением будешь, трава прорастет, сочная, зеленая… Полезное дело, силос все-таки, а не абстрактная идея.