— Не верю!

— Давай поспорим на твою норковую шубу. Проведём эксперимент.

— Давай проведём эксперимент. Если это правда, шуба того стоит…

— Только в нашем магазине праздничные скидки на зимнюю одежду в сто двадцать процентов!..

В номере отеля тоже покоя не было. Сутра до вечера в дверь стучали, предлагали сотовую связь, компьютеры, мыло и прокладки.

Стук-стук. Две десятиклассницы на пороге — одна страшная как смертный грех, с бугрящимся лицом, другая — очень даже ничего. Та, которая ничего, восторженно орёт:

— У меня раньше были прыщи.

— Правда? — обречённо вздыхает Лаврушин.

— Да, здесь, здесь и — здесь, — неприлично оттягивает она вырез. — Но я мылась «Клеросилом». А она не мылась, — кивает на подругу.

— Заметно.

Они горланят хором:

— Ты не мойся больше мылом. Забавляйся «Клеросилом». Бай-бай, прыщики…

Пять минут спокойствия. Тук-тук. Лучащийся человеколюбием субъект извлекает из твидового пиджака пластмассовую бутылочку, отодвигает хозяев, целеустремлённо мчится в туалет и начинает чистить унитаз, приговаривая:

— Даже в чистом унитазе остаются бактерии. Только «Диди сэвэл» обеспечит настоящую чистоту. Если после него вы увидите там хоть одну бактерию, я слижу её языком.

Тук-тук:

— Новая зубная щётка с бензоприводом — и вашими зубами можно будет перекусывать сталь!

Тук-тук:

— Раньше мои волосы были безжизненными и ломкими. А теперь я мою их новым бальзамом-ополаскивателем «Проктер энд Гэмбл», и вы не вырвите их и трактором.

Не пускать их было невозможно. Они были настырны, как иеговисты-агитаторы, и взяли за правило — не отступать и не сдаваться. Да и отшивать их было просто опасно. Когда Степан заорал на одного посетителя, что ему не нужно такое дерьмо, как «Мулинэкс», тот, удивлённо вытаращившись, хлопнулся в обморок и пролежал в нём до приезда «скорой». Отказом или грубой репликой в отношении предлагаемого товара здесь можно было угробить. Поэтому приходилось выслушивать всё это. Голова болела, и иногда хотелось кого-нибудь пристрелить, но — мечты, мечты…

Впрочем, после всех прошлых переживаний друзья чувствовали себя здесь относительно комфортно. Хотя бы никто ни за кем не гнался, никого не резали, мертвецы и маньяки не тревожили ночной сон, гестаповцы и милиционеры не орали: «Цель заброски, явки?»