— Всё, наверное, так, — с грустью ответил Алексей. — Странно лишь то, что в этом нашем новом мире, в двадцать перовом веке — страшно подумать! — когда наука и техника достигли невиданных высот, когда будущее относительно легко прогнозируется и им вполне можно управлять, никто не решается открыто и обстоятельно рассказать о нём! Предложить на выбор варианты, объяснить, что может поджидать людей на пути к каждому из них, предупредить о трудностях… Люди бы всё поняли, обдумали, взвесили и сделали бы согласный выбор. Для несогласных с выбором большинства — предложить что-то взамен, мы же не после гражданской войны, чтобы сгоряча расстреливать и лишать прав всех несогласных… Однако вместо этого — молчание. Просто живите, люди, ходите под флагами пусть красными, пусть синими или зелёными, но только не задавайте вопросов о будущем. Его за вас как бы определят другие.

— Вот молодец! Всё понял, всё усвоил из нашего новояза! — внезапно прервал Борис. — Произнёс «как бы» — самое что ни на есть главное ныне словечко! Как бы! И ведь это не просто словечко — это целая формулу жизни, по ней всё ныне делается — как бы!

— А может быть, друзья, хватит митинговать? — предложила Мария. — Оставьте политику для разговоров дома, сейчас же праздник!

— С удовольствием оставлю! — немедленно согласился Алексей, переложив розу из одной руки в другую. — Но я хотел бы всё же подарить эти наши цветы кому-нибудь из тех, кто семьдесят лет назад твёрдо знал, что будущее зависит от собственных усилий и личной твёрдости. Кто боролся за это будущее, шёл на любой риск, был готов к смерти — причём по-настоящему, а не «как бы»!

Однако, на беглый взгляд, настоящих фронтовиков поблизости не обнаруживалось: из разноликой толпы выделялись лишь несколько моложавых, лет по шестьдесят-семьдесят, полковников, увешанных медалями, такого же возраста капитан первого ранга в чёрном с золотыми кантами кителе да несколько молодых парней в красноармейских гимнастёрках, куда-то целеустремленно протискивающихся сквозь плотные ряды гуляющих.

Алексей с Петровичем переглянулись: выходило, что в этот момент времени и в этой точке пространства лишь они двое могли похвастаться принадлежностью к славному прошлому! Однако думать об этом, пребывая в крепких и здоровых телах, было неловко и тяжело. Алексей ощущал также и неловкость и от ношения великолепной праздничной розы, которая, по его твёрдому убеждению, должна была находиться в других руках. Но где же найти эти нужные руки?

В этот самый момент Петрович подмигнул и лёгким кивком в сторону предложил следовать за собой. Действительно, за поворотом дорожки на скамейке сидели две щуплые и совершенно седые старушки. Одна была в старомодном коричневом жакете, на лацкане которого светилась единственная медаль «За отвагу», другая — в выцветшей и заштопанной видавшей виды гимнастерке сержанта санитарной службы, теперь немного мешковато сидевшей на её крошечных, сутулых плечах. Наград у второй старушки было чуть больше, но тоже немного — всего три.