— Борис! Ты что? Они же бедные, несчастные люди!

— Несчастные? Ты смеешься?

— Да, именно несчастные. Они этих денег ждали лет двадцать. Я же знаю их — зарплаты меньше, чем у дворников, концертные костюмы в заплатах… И пока им всё это счастье не светило, они действительно хотели работать со мной. Ну а как пришли деньги — следом пришли и обязательства.

— Понятно. А кто та дура, что выиграла конкурс?

— Понятия не имею, хотя несколько раз её имя слышала. Говорят — любовница какого-то типа из Музсовета. Так что, как видишь, она отнюдь не дура — сориентировалась и правильной творческой дорогой пошла. А настоящая дура, судя по всему, — это я. Ничему в жизни так и не научилась!

Алексей, удручённо слушая этот разговор, захотел в этом месте немедленно возразить, однако поймав себя на мысли, что изречёт банальность, передумал. Поэтому разговор продолжил Борис, поинтересовавшийся у сестры, что она планирует делать дальше.

— Вернусь к своим бандитам и продолжу петь шансон. Стану звездой шансона. Королевой Шантеклера! А дальше — трава не расти!

Здесь Алексей не смог удержаться и, постаравшись придать голосу трибунную убеждённость, к которой он прежде никогда не прибегал, произнёс твёрдо и спокойно:

— Если бы всё это происходило в моё время, то я непременно добился твоего назначения. Ведь мир тесен и не столь сложен, как кажется иногда. Не знаю, чем именно я сумел бы помочь тебе сегодня, но чем-нибудь, наверное, точно смог. Подскажи — я сделаю всё. Клянусь.

— Спасибо, — ответила Мария. — Но право, моя затея того не стоит.

Все замолчали, и было лишь слышно, как отзываются шаги, опускаясь на выметенный и чистый асфальт тротуара. Спустя какое-то время со стороны Лубянки донеслись звуки музыки. Перед выходом на украшенную праздничным кумачом площадь стояла группа полицейских в парадной форме, которые вопреки делавшимся накануне предостережениям ничего не имели против прохода молодых людей в сторону Моховой. Поскольку автомобильное движение по случаю праздника было закрыто, то знаменитую площадь они пересекли, не выискивая переходов, напрямик по диагонали и спустя несколько минут вышли на Театральную.

В сквере перед Большим театром было достаточно многолюдно. В лучах солнца, уверенно пробивающегося из-за облаков, весело и вдохновенно блестели золотом медали седовласых ветеранов. Однако бросалось в глаза, что собирающихся здесь героев войны значительно меньше, чем людей менее пожилых, а также молодёжи и детей. Все, наверное, в этот момент подумали об одном и том же: самому юному из тех, кто в свои семнадцать, по сниженному в конце войны призывному возрасту, успел в сорок пятом побывать на фронте, должно сегодня быть за восемьдесят четыре.