Перед сном схрумкал кислятину и запил водой. Да видно не обладал он даром бабкиным: днем, на марше, ему стало худо. А когда прибыли к месту засады на княжеский отряд — вообще выпал из седла. Видно с ягодой ошибка вышла, перепутал по незнанию! Подбежавший к нему Женолюб, понял, что его гридь уже на пути к богам. Захлебывался пеной и совсем не чувствовал ног. Помочь ему было нечем.

Это понимал и сам Синяк. Начал исповедоваться перед десятником. А перед кем еще? Из исповеди выходило, что зайчатину и настой, которыми Женолюб угостил перед маршем воительницу, были им, Синяком, при готовке отравлены. И очень сильным ядом, который действует через три часа, и противоядия от него нет. Яд, который готовила бака так, на всякий случай, был свежим и неоднократно испытанным на соседской живности.

Дозу он отмерил тройную, способную свалить лошадь, но почему — то на воительницу она не подействовала. Видно боги были на её стороне. Её спасли, а ему немедленно отомстили за покушение, отравив ягоды, которые он в молодости ел горстями перед свиданиями с девками.

А приказал ему сотворить непотребство, старшина Калина, который ему приходился двоюродным дядькой. Ослушаться его — Синяк не мог! Ведь только по его милости он попал в дружину! Больше он ничего сказать не сподобился и вскорости испустил дух.

Ольга поблагодарила Женолюба, и отправила восвояси. Хотелось побыть одной и покумекать над новиной десятника. Память подсказывала, необычное поведение перстня Никомота в то утро. А потом думать стало некогда. Вернулась сотня Симака.

Воительница сухими, немигающими очами глядела на сотника, который, запрокинув голову, пил воду из тыквенной баклаги. Пил долго, жадно. Было понятно, что его фляга пуста, но он не удосужился её в пути наполнить. Спешил с докладом! Утолив жажду, начал говорить, глядя, куда — то в сторону:

— Прости воительница! Я сделал все, что мог, но князя не нашел! Вести я привез плохие, но как их правильно разложить, не для моего ума задача. Выслушай и сама прими решение.

За две версты до Ратыни, Горазд князя догнал. У него пять десятков воинов, у Романа один. Наши развернулись и приняли бой. Смертный! Бились не на жизнь. Вылетевшие из седел — дрались на земле. Ножами, руками, ногами, зубами. Наши сражались уже мертвые. Но силы, сама понимаешь, были не на нашей стороне. Мертвых дружинников мы нашли одиннадцать человек.* Полночных воинов — двадцать девять! НО СРЕДИ МЕРТВЫХ, КНЯЗЯ НЕ БЫЛО!!

Обыскали на двести сажень вокруг — никаких следов. Остатки полночной дружины — ушли к реке по тракту. Горазд ушел сам или его увезли мертвым — не ведаю. Но среди погибших, мы его не узрели.