– А если Ваську схватили?

– Это возможно. Сын десятника Григория знает, что сказать ворогу.

– Он-то знает, да вот поверят ли ему?

– Не поверят, казнят.

Помощник воеводы присел на лавку.

– Слушай, Борис Владимирович, а коли в подметных письмах правда?

– О чем это ты, Михайло?

– О том, что на Москву идет не самозванец, а истинный наследник престола.

– Ты вина, что ли, выпил?

– Я трезв как никогда. По Руси давно уже ходят слухи о том, что сын Ивана Васильевича жив. Это признает и царица Мария Федоровна, ныне инокиня Марфа. Наверное, у нее есть тому доказательства. Теперь вспомни, что написано в грамоте, полученной из Москвы. Мол, в Польшу сбежал не царевич, тот мертв и тому же есть доказательства, а расстрига Гришка Отрепьев, сын стрелецкого сотника.

– Не пойму что-то, Михайло, к чему ты клонишь.

– А скажи, Борис Владимирович, как мог беглый монах попасть к влиятельным вельможам, быть принятым самим королем Речи Посполитой? Представь себе, что ты объявил себя наследником престола и ушел в Польшу. Разве тамошние вельможи пустили бы тебя в свои замки? Да они и слушать о тебе не стали бы, приказали бы стражникам гнать от ворот. А Гришку Отрепьева, самозванца и вора, не только не гнали, но принимали как дорогого гостя. На Днепре он в почете, казаки присягнули ему. Деньги на него тратятся огромные, в Краков он доставлен с почестями. Разве такое возможно в отношении беглого монаха?

Лодыгин погладил бороду и заявил:

– Однако при всем этом Сигизмунд не признал его царевичем.

– Вслух не признал, но царю нашему не выдал, дозволил вельможам Речи Посполитой на свои деньги собирать ему войско.

– Да, Михайло, в этой истории много непонятного.

– Вот и я о том же. Как бы нам с тобой впросак не попасть.

Воевода повысил голос:

– Не забывай, Михайло, мы с тобой присягу в верности царю Борису Федоровичу дали и должны исполнять ее до конца.

– Это помню и долг исполню, вот только как бы не случилось так, что мы крепость от законного наследника русского престола обороняем.