– Это поначалу, когда выйдешь к городу. Потом могут и пальнуть по твоим сотням. Так что перед крепостью расположи их как можно ближе к укрытиям. Я не хочу, чтобы Басманов положил половину твоих людей.

– Такого никто не желает! – воскликнул Бучинский. – Но если московский воевода на это пойдет, то потом горько пожалеет.

– Выступай, Ян.

– Да, великий князь.

Отряд Бучинского встал в поле перед западной частью крепости, напротив Черниговских ворот. Они были закрыты, мост поднят. Ян приказал казакам разбиться на десятки и рассредоточиться возле оврагов, балок, буераков.

Потом он по дороге подъехал ко рву, осадил коня и крикнул:

– Приветствую вас, ратники!

Ответом на это была отборная матерная ругань, адресованная не только самому Бучинскому, но и самозванцу Гришке Отрепьеву.

– Вот, значит, как вы встречаете посла законного наследника русского престола. Против законной власти идете! А что ж сами орете-то? Где ваш воевода Басманов? Почему не выйдет? Так между нами ров, пугаться нечего. У меня для него грамота.

Ухнула пищаль. Пуля ударила в землю в пяти шагах позади Бучинского. Конь встал на дыбы, но был усмирен опытным всадником.

– По послу стрелять?

– Это ответ и тебе, и твоему вору. Езжай отсюда, покуда жив, и передай расстриге, что не видать ему города, – крикнул кто-то со стены.

– Ну что ж, стрельцы. Не захотели миром дело решить, значит, быть войне. Мы будем умирать за законного наследника престола, а вы за кого?

Бучинский привел сотни в лагерь, уже разросшийся до приличных размеров, соскочил с коня, бросил поводья служке, подошел к шатру.

– Дозволь, великий князь?

– Заходи, Ян, – ответил Отрепьев.

По виду верного сотника он все понял.

– Что, не пожелали Борискины люди сдаться?