– Ах, господи, забыл. Никаких бумаг при князе не было, а деньги вот. Как-то из головы вылетело. – Кустарь полез за пазуху.

Отрепьев махнул рукой и сказал:

– Не надо. Раздай деньги казакам, которые были с тобой.

– Но там много…

– Все, уйди, Кустарь.

– Благодарствую, великий князь. – Сотник поклонился и вышел.

Отрепьев сел за стол, вновь потянулся за чашей.

Бучинский опять хотел воспротивиться, но Григорий рявкнул:

– Это еще что за неповиновение? Против кого идешь, атаман? В сотники или десятники захотел? Я царь, могу прихлопнуть тебя, как надоевшую муху, могу возвысить.

Бучинский отнял руку от чаши, потупился.

– Виноват, великий князь.

Отрепьев наполнил чашу, выпил всю, посмотрел на Бучинского:

– Не обижайся, Ян, это не я злюсь, а вино. Ты должен понять, что я переживаю.

– Я понимаю, Дмитрий Иванович.

– Ну вот, хоть иногда начал величать по имени-отчеству. Помоги мне, Ян, дойти до опочивальни. В сон потянуло.

На следующий день, 3 июня Отрепьев как ни в чем не бывало ожидал делегацию из Москвы. Ближе к полудню Бучинский доложил ему, что казачьи атаманы запросили встречи с ним. В это самое время в Тульский кремль въехало московское посольство.

– Кто прибыл из стольного града? – спросил Григорий.

– Князья Воротынский, Трубецкой, Телятевский, Шереметев, думный дьяк Власьев, дворяне, гости.

– То есть те люди, которые не имеют реальной власти. Пусть ждут. Зови казаков.