Бучинский улыбнулся и заявил:

– Такой милости, великий князь, атаманы не забудут.

– Зови. – Григорий безразлично махнул рукой. – Передай заодно архиепископу Игнатию, дабы был готов привести к присяге московских гостей.

Отрепьев переговорил с атаманами, подтвердил все свои обещания, данные им ранее, пообщался с архиепископом Рязанским и Муромским, который должен был занять патриаршую кафедру вместо Иова. Лишь через два с лишним часа он принял делегацию из Москвы.

Первым делом она вся присягнула на верность новому царю. Это притом что был жив Федор Борисович. Потом Отрепьев выслушал вельмож и повелел им готовить столицу к его торжественному въезду. На том разговор прекратился. Расстроенные князья и дворяне уехали восвояси.

4 июня к Григорию прибыли другие бояре, которые тоже приняли присягу. В тот же день заезжал к нему и английский посол. Григорий обещал ему вольность и неприкосновенность.

А на Москве волнения вспыхнули с новой силой. Арест царской семьи, изоляция патриарха показались недостаточным посланникам Отрепьева. Желая выслужиться, они устроили шабаш с телом царя Бориса Федоровича.

5 июня при большом стечении народа покойного царя из Архангельского собора перенесли в Варсонофьевский монастырь, где захоронили без отпевания как самоубийцу. Оттуда толпа двинулась к подворью Годуновых, требуя суда над Федором и его матерью, вдовствующей царицей Марией Григорьевной. Стрельцы, охранявшие подворье, разогнали толпу.

Бушевал народ и у патриаршего подворья. Князья Мосальский и Голицын помнили приказ Отрепьева, но выжидали более подходящего времени для расправы и над царской семьей, и над патриархом.

Это время настало.

10 июня патриарх Иов добился выезда с подворья и совершал литургию в Успенском соборе. Поначалу все шло спокойно, как всегда, но вдруг в храм ворвалась вооруженная толпа, посланная туда Мосальским и Голицыным. Их люди растолкали прихожан, спихнули патриарха с алтаря, сорвали с него панагию и поволокли на выход. Владыка Иов и в этот момент не переставал взывать к любви, к верности законному царю Федору Борисовичу, называть Отрепьева тем, кем он и был на самом деле.

На патриаршем подворье ему позволили переодеться в одежду чернеца, затем бросили в телегу и отправили в заточение в Старицкий монастырь. После этого толпа ворвалась в дом и разгромила его.

Мосальскому и Голицыну оставалось убить Федора Борисовича и мать его Марию Григорьевну. Здесь толпа была уже не нужна. Напротив, стрельцы перекрыли все ближние улицы.

На подворье Годуновых въехали только князья, подьячий Иван Богданов и трое верных стрельцов. Они ворвались в палаты Федора, где была и его мать. Богданов тут же схватил вдовствующую царицу, бросил ее на пол, навалился и принялся душить.