– Я здесь по собственной воле, вам это известно.

– А им это будет известно?

– Моя семья пойдет за мной.

Парлетт уперся в подлокотники кресла и с отчаянным усилием встал. Но идти он не мог.

– Они не будут знать, что происходит на самом деле, – сказал Гарри Кейн. – Только то, что вы в доме с тремя арестантами, сбежавшими из вивария.

– Кейн, они не поймут происходящего, даже если я буду рассказывать об этом два часа. Но за мной они пойдут.

Гарри Кейн открыл было рот, но ничего не сказал. У него задрожали руки. Чтобы скрыть эту дрожь, пришлось опереться о стол.

– Ладно, вызывайте их, – разрешил он.

– Нет! – заявил Джей Худ.

– Помоги ему, Джей.

– Нет! Если он воспользуется телефоном, чтобы нас сдать, то войдет в историю как величайший ловкач. А с нами будет покончено.

– Ох, да чтоб вас! – Лидия Хэнкок встала и положила руку Парлетта себе на плечи. – Не валяй дурака, Джей. Это лучший шанс за всю нашу историю. Мы должны довериться Парлетту.

И она подвела старика к телефону.

Уже пора возобновить допрос. Хесус Пьетро подождал, пока лаборант поставит поднос на ящик и отправится восвояси.

И тут он заметил, что участился пульс. По груди тек холодный пот. Рука пульсировала, как сердце. Взгляд метался по комнате, разыскивая что-то несуществующее.

Непонятно почему, непонятно как, непонятно когда допросная превратилась в западню.

Раздался глухой стук, и у Хесуса Пьетро вздрогнул каждый мускул. Ничего подозрительного не видно. Но он, Кастро, человек без нервов, вздрагивает от малейшего шороха. Эта комната – западня! Капкан!

– Сейчас вернусь, – сказал Хесус Пьетро.

Он направился к лестнице, всем своим видом изображая уверенность в том, что делает.