Я не знала, как мои приятели справятся с допросом. Они же ни в охранке, ни в Чека не работают, расспросить как следует не сумеют. Только поэтому я решила: затащить тебя в такое место, где твой язык сам собой развяжется. Я думала, среди этих экспонатов с любым приключится сердечный приступ. Всего-то кавалерам и требовалось — тебя сюда доставить и задать один вопрос. Потом — на их усмотрение.

— Подвели тебя миленочки, адъютанты твоего превосходительства, — заметил Назаров. — Ненадежной оказалась бригада.

Марина согласно кивнула и презрительно взглянула на обоих кавалеров.

— Я все тебе сказала? — спросила она.

— Все, — ответил Назаров. — Ты, верно, еще больше знаешь, но мне уже хватит.

— Тогда ответь на один вопрос. Где сейчас спирт?

— Сгорел, — честно ответил Назаров.

— Как сгорел? — такого ответа девушка ожидала меньше всего.

— Синим пламенем. А может, красным. Мне тогда было недосуг смотреть, как он горит. Видишь ли, барышня, я типа солдат революции. А раз революция еще не отменила сухой закон, царем Николаем введенный, я не могу спокойно смотреть, как его нарушают. Такая натура у меня.

— Постарайтесь убить Мяснова. И Князя, — спокойно сказала девушка.

— С Князем мне все понятно, — Сосницкий опередил своим вопросом Назарова. — Чем же вам так Мяснов не угодил?

— После того как я развязала язык, одному из нас не жить. Или ему, или мне. А благодарности к нему нет. Я с двенадцати жила у него нахлебницей. Мне бы и одной недели хватило. Он каждым куском попрекал, каждым платьем. Напьется, бывало, начинает сыновей ругать. Мол, самого дурного женю на Маринке, а вместо приданого дам швейную машинку, пусть зарабатывает на хлеб. Они же при мне смеются: дай ее сперва на неделю, на пробу.

— Как же ты смогла с ним столковаться? — спросил Назаров.

— Старший сынок пытался подделать отцовские векселя. Я об этом батюшку оповестила, и он его прогнал — жена еле уговорила, чтобы не проклял. С той поры я в фаворе. Дети, конечно, меня возненавидели, да мне плевать. Думала — заработаю как следует денег, а напоследок какую-нибудь шуточку выкину. Отблагодарю Ивана Григорьевича за заботу о сироте. Да, видно, не судьба. Отблагодарить раньше времени пришлось.

— Это точно, — согласился с ней Назаров. — Не судьба.

* * *

Обстановка в пиршественном зале почти не изменилась. Только унесли в соседнюю палату уснувших Луначарского, Горького и комиссаров, положили на диваны, устланные медвежьими шкурами. Да вытащили труп Сергея Никодимовича, зашвырнули куда-то.

Купцы по-прежнему сидели за столом, уставившись в полные или полупустые тарелки. Аппетит пропал у всех. За спинками стульев перетаптывался пяток молодцов Князя. Они наклонялись к столу, пальцами влезали в закуску, поднимали графины, жадно заглатывая миндальную или полынную настойку; иногда щекотали лезвиями ножей дрожащие купецкие шеи. По команде, раздававшейся из горницы, служившей Мяснову кабинетом, они подхватывали очередную жертву и волокли туда.