Князь сидел в глубоком кресле. В такое же кресло, стоящее напротив, кидали купца, и тот подробно рассказывал Князю, сколько у него осталось наличности и где она сейчас. Сидевший за столом Мяснов сверялся в каких-то своих записях и если соглашался с ограбленным купцом, то кивал Князю. Рядом с хозяином стояли двое слуг в кафтанах и высоких белых шапках. Правда, вместо сабель у них на боку висели кобуры с револьверами. Холопы с опаской поглядывали на Князя, а тот изредка бросал на них презрительные взгляды. Когда разговор завершался, жиганы поднимали полуживого от страха и позора купца, волокли в коридор. Там, уже не церемонясь с бедолагой, они срывали с него кольца, отнимали часы, выворачивали карманы и с размаха швыряли в другую палату.

Благодаря Луначарскому и Горькому в руках авторов затеи оказался легковой автомобиль и грузовик из совнархозовского гаража. На легковом «пежо» приехал Луначарский, а грузовик еще с утра свозил на кухню снедь, загодя приобретенную Мясновым.

Шоферы, думавшие подремать на сиденьях до утра, получили новые приказы. Они должны были ездить по адресам и ждать, пока из очередной квартиры не вынесут сверток или чемодан. Иногда в квартире все было спокойно, иногда оттуда слышались крики, раз даже пальнули. Шоферы, привыкшие к грубым причудам новых хозяев, не обращали на это внимания, а благодаря пропуску, заранее подписанному наркомом по культуре у Дзержинского, поездки проходили без осложнений. «Пежо» уже успела вернуться, обслужив четыре адреса, и опять двинулась в путь. «Фордовский» грузовик задержался. Купецкие дома, которые он должен был посетить, располагались достаточно компактно, поэтому на его долю выпало десять адресов.

Купцы расставались с богатством не ропща. Капли крови Сергея Никодимовича все еще краснели на скатерти. Лишь один купчик заврался, все говорил о каких-то серебряных ложках, хотя всем было известно: за пару дней до банковской национализации он снял почти всю наличность и перевел ее в червонцы. Те же, вестимо, хранились дома. Однако этажей в доме было пять, а комнат на каждом из них — двенадцать, не считая подвала. Поэтому Князь хотел услышать более конкретную информацию.

Когда купчик начал божиться в третий раз, подручный Князя — тот самый Дылда, что потрошил Ваньку Шестикаева, подошел к окошку, сунул руку в клетку, вынул канарейку (Мяснов, никогда не жаловавший этих птиц, согласно кивнул). Бандит сжал в кулаке несчастную птаху так, что между толстыми волосатыми пальцами брызнула кровь. Он покропил этой кровью сжавшегося в кресле купца и с размаху швырнул в лицо еще теплый комок.