— Гдламини! Я же…

— Потом, Д'митри, после! Пора уходить!

Она отвечала голосом не жены, но вождя, и была права. Им нечего больше делать в этом пекле, называвшемся когда-то Дгахойемаро.

Дмитрий засвистел, созывая воинов.

Сейчас, когда стрельба утихла, свист оказался неожиданно громок. Ему вторило неровное, злое гудение торжествующего темного пламени и треск разваливающихся хижин. Из пожарища рвались дикие вопли сгорающих людей.

Те, кто замешкался или понадеялся пересидеть беду в родных стенах, уходили в пасть Ваарг-Таанги…

Воины выскакивали из огня прокопченные, обожженные, злобно скалящиеся. Обнаружился М'куто-Следопыт и с ним еще двое из десятка двали, уходивших в дозор и первыми принявших бой. Совсем неожиданно мелькнули белые головы. Откуда?! Мкиету, Б'бубия, еще четверо стариков…

— Почему вы тут? — поразился Дмитрий. Седовласый Мкиету с достоинством огладил обгоревшие остатки бороды. Усмехнулся. Промолчал.

— Кто не может держать оружия, те ушли в горы с дгаангой, — ответил за него Б'бубия-с-Вершин. — У нас есть достаточно сил, чтобы водить воинов, а не баюкать детишек.

Подавив желание выругаться казарменным матом, нгуаби махнул рукой.

— Отходим, — приказал он Мгамбе. — Будешь прикрывать старейших. Все ясно?

— А ты, тхаонги? А вождь?!

С первого же взгляда на Гдлами Дмитрий понял: бесполезно приказывать. Она не подчинится.

— Мы останемся здесь, брат! Выводи стариков. Отвечаешь за них головой. Понял? Потом вернешься к нам. Вперед!

— Хэйо, нгуаби!

— Хой, Мгамба!

Шестеро стариков под охраной троих двали сгинули в багровом сумраке. С грохотом обрушилась кровля мьюнд'-донга. Дмитрий, вложив два пальца в рот, засвистал еще раз.

Ни звука в ответ.

— Все, — мрачно подытожил он. — Кто живой, уже здесь. Там остались только мертвые, вечная им память…

И тут же понял, что не прав.