– Витя, послушай…

– Она останется здесь! – прорычал Швейцарец. – Во-первых, потому что изучать твой, весьма не похожий на цветы или набор для вышивки, подарок желательно под присмотром. А во-вторых, и я об этом уже говорил, – этот разговор ее касается в той же степени, что и нас.

– То, что я собираюсь высказать, касается тебя.

– Говори.

– Может, – нерешительно начала Тайна, – мне и в самом деле будет лучше…

– Тайна – сиди!

Старик пожал плечами.

– Как хочешь, – медленно произнес он. – Мое дело – предупредить…

– …а мое – не послушать твое предупреждение.

– Именно так и поступил ты пять лет назад.

– Шесть.

– Да, действительно, уже – шесть. И сегодня опять – все, как тогда. Тот же слепой фанатизм, ох, извини, боевой задор горит во взоре. Точь-в-точь такое же нежелание вслушаться в любые аргументы, ставящие под сомнение твою очередную идею. История повторяется? Мальчик мой, неужели ты еще не наелся этих грабель?

– Нет.

– В самом деле?

– Шесть лет, – сказал Вик. – Я сделал первый в своей жизни по-настоящему самостоятельный выбор. И представь себе, совершенно не жалею об этом и до сих пор не считаю его ошибочным.

– А сколько еще «выборов» ты сделал за эти годы? – резко спросил Старик. – Каждый раз, когда решал – жить или умирать людям по ту сторону прицела… что ты выбирал? Смерть, смерть, смерть…

– Жизнь для других.

– Опять… доморощенный Робин Гуд.

– Тогда уж Гай Гисборн, – возразил Швейцарец. – Мне всегда больше импонировал ноттингемский шериф, нежели его противник, разве ты забыл? А насчет «кто дал мне право решать»… да ты же мне его и дал, научив стрелять. Вернее так: ты научил меня пользоваться оружием, а уж оно дало мне право решать!

– Тварь я дрожащая или право имею…