— Будет исполнено, — с досадой сказал Томалсс.

Ппевел этого не слышал: он уже отключился, без сомнения, затем, чтобы не слышать дальнейших возражений Томалсса. Получилось грубо. Томалсс, к сожалению для него, находился в таком положении, когда ему оставалось только возмущаться.

Он должен был обдумать, что имел в виду Ппевел, говоря «немедленно». Он должен позаботиться о том, чтобы тосевитский детеныш был обеспечен сухими обертками, закрывающими его выделительные отверстия; эти обертки должны также плотно охватывать ноги и среднюю часть тела детеныша. Спуск на поверхность будет проходить в состоянии невесомости, и меньше всего он хотел бы, чтобы извержения тела тосевита плавали вокруг него в корабле-челноке. Если такое случится, то и пилот этому не обрадуется.

Он подумал, что следовало бы сделать что-то и со ртом детеныша. Было известно, что Большие Уроды в невесомости страдают обратной перистальтикой, как будто они извергают случайно проглоченный яд. Раса ничем подобным не страдает. Томалсс приготовил несколько пакетов чистой ткани для обтирки, на всякий случай.

Детеныш тем временем весело болтал. Звуки, которые он издавал теперь, уже походили на те, которые использовались Расой, с учетом того, что формировались несколько иным речевым аппаратом. Томалсс издал еще один шипящий вздох. Теперь ему придется начать все заново с новым детенышем, и пройдут годы, прежде чем он узнает все, что ему требуется в познании тосевитского языка.

В открытой двери остановился Тессрек. Он не стал снимать решетку, которую Томалсс установил, чтобы не допустить выхода детеныша в коридор, а просто принялся насмехаться.

— Я слышал, вы наконец-то избавляетесь от этой ужасной штуки. Я не буду сожалеть, что наконец-то перестану видеть его — и нюхать — позвольте мне сказать это.

Вряд ли Тессрек узнал новость от Ппевела. Но Ппевел мог обратиться к самцу, который надзирал над Тессреком и Томалссом, чтобы убедиться в исполнении приказа. И этого было достаточно, чтобы слух распространился повсюду.

Томалсс сказал:

— Идите заниматься собственными исследованиями, и пусть с ними обойдутся так же бесцеремонно, как и с моими. У Тессрека открылся рот от иронического смеха.

— Мои исследования в отличие от ваших продуктивны, поэтому я не боюсь, что они будут урезаны.

После этого он ушел, и вовремя, потому что Томалсс вполне мог швырнуть в него чем-нибудь.

Немного спустя самец в красной с серебром раскраске пилота челнока с сомнением — одним глазом — посмотрел через решетку в двери. Второй он направил на Томалсса, сказав: