Он встал:

– И это вот заняло у тебя столько времени? Обыск шкафов Мойтля?

– Нет, Смауг сразу отобрал твой размер. Я приняла душ. И тебе советую.

Только сейчас он заметил разницу: волосы, зачесанные прямо на спину и плечи, почти сверкали в синеватом свете; кожа лица, декольте и предплечья – Анжелика высоко подкатала рукава – снова была гладкой и чистой.

– Ну, вперед, – она втиснула ему в руки новую одежду и подтолкнула вглубь колоннады. – Если до нас доберутся, то доберутся, ничего, что мы сделаем, этого не ускорит, не затормозит – но, по крайней мере, не будем мы вонять Франтишекум.

– И где эта ванная?

– Смауг тебя проводит. Вперед!

Он пошел за электрическим двувороном, оставив Анжелику подле челнока.

Ванная оказалась обширным комплексом бассейнов, душей, саун и прочих санитарных радостей разнообразнейшего предназначения и устройства.

Поспешно раздевшись, Замойский вскочил под первый попавшийся душ. Смауг добрался до гидравлики и, ориентируясь на крики Адама, изменял температуру и напор воды.

Потом оказалось, что он забыл о полотенцах. Пришлось шлепать за двувороном в камеру гигроскопии.

Возвращаясь за одеждой, уже сухой, он встретил над берегом болотистого бассейна кота. Тот был невелик, может еще не вырос, с однотонно-черной шерстью и блестящими, зелеными буркалами. Стоял неподвижно, с поднятым хвостом, и провожал Замойского гневным взглядом. Рандомизатор поведения дернул плечом Адама – кот зашипел и сбежал.

Переодевшись в выбранную Анжеликой одежду (белые штаны, белая рубаха, белый жилет, кожаные ботинки; рубаха была, кажется, шелковой), Замойский вернулся к челноку. Макферсон, похоже, за это время договорилась с Александром, поскольку на помосте Адам ее не застал – зато в черном борту корабля зияла овальная дыра, из которой било пурпурное сияние.

Формой корпуса челнок напоминал Замойскому морскую каракку: предназначенный для полетов в атмосфере, он тоже сводил к минимуму сопротивление среды. Правда, казался слишком асимметричным, с одной стороны уплощенным и заросшим рядами мачт, антенн, выпуклых вздутий. От носа до кормы было в нем добрых тридцать метров.

Двуворон, окунувшись в кровавое зарево внутри корабля, указал Замойскому дорогу в медиальный зал. Анжелика сидела там в одном из глубоких кресел, подвешенных к эластичным сетям семиорганической ткани. Окружали ее колонны синего света: голограммы внешнего вида.

Адам нырнул в соседнее кресло. Сеть принялась зарастать на его груди и бедрах.

– Что за черт —

– Верон утверждает, что выключить невозможно, это автоматическая противоперегрузка, – сказала Анжелика. – Погоди, пока вырастет над коленями.