Я молчал. Наверное, весь пар у меня уже вышел.

— Душу заложишь?

— Это не получится, — опять подала голос Ежка. — Видите цветы? Пион — цветок с историей. У врача Эскулапа был ученик по имени Пеон. Чудодейственным растением, которое одному ему было известно, он исцелял все болезни и отвращал злые силы. От зависти Эскулап приказал умертвить Пеона, но милостивые боги сохранили ему жизнь, превратив в чудесный цветок. В присутствии пионов темные дела вершиться не могут.

— Это тоже придумал Игорь?

— Без меня придумали. А душу я заложил давно. Иногда кажется — до рождения еще

— Правильно кажется.

— Знаете, Перевозчик, мы пойдем. Я полагал, что я нужен вам и…

— Договаривай. И Миру.

— Теперь вижу, вам это все — что-то вроде забавы. Да по-другому и быть не могло. Кто здесь по-настоящему чужой, так это вы.

Ей-Богу, не хотел его обидеть. А получилось. Я не хотел. Мы с Ежкой встали. Вот теперь терять нам совершено нечего. И Гордеев еще масла в огонь подлил:

— Далеко ходить и не придется. Обратите внимание, как местность обезлюдела, никого поблизости нету. Полчаса назад сколько было. Нам не хотят мешать, интересуются, до чего мы договоримся.

Я заозирался. Освещенный фонарями асфальт, парапеты просматриваются в обе стороны. И никого, как вымерла гуляющая публика.

— Мы… под контролем?

— Я бы выразился — наблюдением. Контроль вряд ли. Привыкайте, Женя и Игорь, как бы ни повернулось, вам это предстоит на долгие года.

— Женю я им не отдам, — вырвалось у меня. Перевозчик выразительно на меня посмотрел и оставил без комментариев. Сказал:

— А вот в данный момент там слышат, как ты, Игорь, прелести жизни на лоне природы расписываешь. Ты преимущественно об этом только что и говорил, нет? Полюбуемся на воду.

Мало понимая, мы с Ежкой прошли следом за ним. Внизу под набережной было темно и беспокойно. Тянуло сыростью и холодом. И по-прежнему никого вокруг, даже тишина какая-то неспокойная, и городской гул почти пропал.

— Да будет так, Высокая договаривающаяся сторона! Ваши условия приняты без поправок… — Засмеявшись, он перебил сам себя: — Я иной раз просто поражаюсь собственной уступчивости. Это к тому, что с моей стороны не поторговаться — грех был величайший. Но не стану тебе больше голову морочить. И вам, Женя. Как однажды мне сказало одно дружелюбное существо: ты угадал и здесь, Перевозчик. Ты, Игорь, тоже умеешь угадывать не хуже. Вчера мне пришлось доказывать это в одной интересной беседе. Упорно доказывать… Слышите? — вдруг спросил.

Я ничего не слышал. Ежка тихо качнула головой. Не уверен, но, по-моему, под противоположной гранитной стенкой, чуть левее, стояло что-то вроде лодки. Большой. Или даже двух. Катера.