— Понимаешь... — протянул Каменецкий со всхлипом. — Понимаешь... Почему же не предупредил? Трудно было сказать? Назвать дураком и сказать? Трудно?

Влад промолчал.

— Трудно... Невозможно. Я бы тебе не поверил... Еще во время нашего первого разговора не поверил бы, — голос Каменецкого дрогнул, но художник снова взял себя в руки. Почти взял. — Она шла по темной улице... Джинна, женская особь. Не первой молодости. Невооруженным взглядом — женщина лет тридцати пяти. Ничего особенного. Только джинна. Не человек... В безлюдном месте, в темное время... И встретила меня., — Каменецкий задохнулся, всхлипнул, снова заговорил: — Мне хватило одного удара. Есть средства, есть навык... Один удар — и она упала. Из раны появился огонь, настоящий огонь. Она даже вскрикнуть не успела. Упала... Один удар, и она упала... Один удар... Но я это уже говорил... Говорил... Я отошел в сторону, нужно было перезвонить Серому, подбросить ему работку. Я достал телефон, а тут появились они... Они...

Каменецкий замолчал, но связь не прервалась. Было слышно, как он тяжело дышит и бормочет что-то.

— Константин Игоревич! — позвал Влад.

Он стоял, повернувшись к обжигающим струям дождя левым боком, чтобы прикрыть телефон. Он видел, что происходит в комнате: Руслан что-то смотрит в ноутбуке, Богдан говорит, жестикулируя обеими руками, а Капустян... Капустян, не отрываясь, глядит на балконную дверь, сквозь стекло — в глаза Владу. Не может он видеть из светлой комнаты выражения лица Влада на темном балконе, но смотрит и, кажется, видит, и столько печали и сострадания в его взгляде...

— Константин Игоревич! — снова позвал Влад.

— Да. Извините. Это небольшая истерика. Все пройдет. Все — пройдет, — Каменецкий даже попытался засмеяться. — Пройдет. Понимаете, ее муж — человек. Так бывает: у джинна — человек. Он пошел встретить жену. Замешкался, наверное... Пошел, и детей с собой взял... детей...

* * *

Снег. Холод. Пар, вырывающийся изо рта мальчишки. Пар и алые брызги. И крик.

* * *

Влад почувствовал, как к горлу подкатился комок.

— У них было двое детей... Мальчик лет десяти и девочка лет пяти... Полукровки. У мальчика выросли волосы, он не был похож на лысого джинна, только отсвет в глазах выдавал породу. Девочка унаследовала у матери пышные волосы темной меди. И, опять-таки, огненные глаза. Они подошли через минуту после того, как джинна умерла. А я... я не ушел. Они наткнулись на тело... Мальчик закричал... Девочка не сразу сообразила, что к чему, потянула мать за руку, пытаясь помочь ей встать из лужи... и только потом закричала. А отец... Отец, это слепое существо... Он меня заметил. И все понял. И бросился ко мне... Бросился ко мне... — Каменецкий дышал тяжело, и в голосе его был отпечаток безмерной усталости.