— Вижу.

— Значит, я был прав... Ты хорошо притворялся, но меня не обманешь. Разве что у художника получилось. Почти получилось...

— Мы же по телефону договорились, — напомнил Влад. — Я тебе отдаю Каменецкого, а ты снимаешь нас с крючка...

Влад не смог договорить — удар швырнул его на мокрый асфальт. Влад выхватил пистолет, но Серый был и быстрее, и сильнее.

— Пистолет побудет у меня, — сказал Серый, наручниками сковывая Владу руки за спиной. — Ты посиди тут, извини, что в луже, но ты ведь дождя не боишься. Сколько раз от зонта отказывался...

— Сволочь, — сказал Влад. — Мы же договорились...

— Я и с ним вот договорился, и что? Или ты и вправду собирался за мой счет на Гавайи слетать? А ведь по виду не скажешь, что такой доверчивый. — Серый присел возле Влада, быстро ощупал его карманы, вытащил цветок сатра. — Вот ведь, фавн недоделанный... Не соврал. Ты производишь странное действие на очень уравновешенных и разумных существ. Очень странное. Тебя начинают ненавидеть с пол-оборота, или, как этот гребаный доктор, любить. Ему и нужно было всего-то проверить тебя, и если ты и вправду видишь сквозь Пелену — убить. Обычно таких, как ты, отправляют на Соборку, но тут мы решили сделать исключение...

— Кто «мы»? — спросил Влад.

— Мы — это мы, тебе не нужны подробности. Совсем не нужны.

— Даже перед смертью?

— А ты собрался умирать?

Влад замолчал.

— Вот то-то же, — засмеялся Серый. — Тебя еще ждет много чего интересного, раз уж все так сложилось.

— А если все так сложилось, — сказал Влад, — может, съездим в спокойное место, без дождя? На явочную квартиру. Тут неподалеку... На Есенина. Там поболтаем...

— Нет, — быстро сказал Серый. — Туда не поедем. Там...

— Там труп? — спросил Влад. — Полковника Петренко? Ведь это вы приказали его убить. Вот, Каменецкому приказали. Так? За что?

— Много будешь знать, не дадут состариться. Слышал такую шутку?

— У нас в детском саду были очень остроумные дети... — Серый, застегивая, сильно зажал наручники, руки за спиной начинали неметь. — Но и тогда мы этой шутке не очень смеялись.

— А ты меня не разозлишь, — сказал Серый. — Не разозлишь — и все. Меня трудно...

— Брось, — Влад придал своему голосу самое брезгливое выражение, какое только смог. — Ты же оборотень! Ты же и себя толком не контролируешь. Чуть разозлить — полезет щетина наружу.