— Иди в машину, там, наверное, Богдан извелся весь. И как бы Кроха не пришел в себя и не начал чудить. Наручники на нем мне в этом смысле особого доверия не внушают. И по дороге оденься.

— А ты?

— А я попробую грехи отмолить.

Влад подождал, пока уйдут Капустян с Русланом, подошел к лежащему Каменецкому, присел на корточки.

— Забавно получилось, — сказал Каменецкий. — Ловко это у вас... Только больно. И как оно, подставлять других под пули? Согревает душу?

— Не очень, — признался Влад. — Вы хотели, чтобы я остановил вас. Пока не поздно.

— Хотел... Думал, что все будет немного быстрее и менее болезненно. Чик — и готово, — голос Каменецкого чуть дрожал, то ли от холода, то ли от потери крови. — За все нужно платить.

— Я знаю, — сказал Влад.

— Убьете меня?

— Не знаю. Выберете вы.

— И вы исполните?

— Наверное. Постараюсь вас уговорить, но если нет — исполню. Циркачи хотели получить убийцу своего соплеменника, — ровно, стараясь не сбиться с ритма, выговорил Влад.

— Убьют?

— Могут убить. Могут замучить. Мы говорили о поединке чести.

— В таком состоянии?

— Поэтому я и не знаю. Честно, не знаю.

— Ну, снять меня с крючка я даже просить не буду, не получится, — Каменецкий тихо-тихо засмеялся. — Не знаю, что там со мной сделал оборотень, но это начинает отпускать. Боль возвращается. Из чего я могу выбрать?

— Могу убить я, — сказал Влад. — Могу позвонить циркачам.

— Для вас это?..

— Может, я останусь в живых. Или мне тоже подарят поединок чести. Может, выторгую жизнь для моих друзей. Но больше всего я надеюсь, что смогу добраться до Шкворня. Вы же понимаете, так все сложилось — либо он меня, либо я его. Никто не станет вмешиваться.