Чугайстр... Он жив. Его заперли в темницу вместе с Приблудой, старик тоже знает тайны войска запорожского... Знает, как выбрать ребенка, который может стать Зрячим. Знает. А сможет ли молчать?

Приблуда облизал губы, попытался открыть глаза — и не смог. Темнота окружала его.

— Дядька Чугай... — прошептал Приблуда и почувствовал, как треснули его губы, как кровь потекла, почувствовал вкус ее солоноватый. — Дядька Чугайстр... Молчи. Ничего не говори ему, проклятому... Терпи, дядька Чугайстр!

— Все хорошо, хлопчик, — прошептал Чугайстр на ухо. — Ты потерпи. Это пройдет, я знаю...

«Что пройдет? — удивился Приблуда. — Боль пройдет? Жизнь пройдет».

— Я не вижу, дядя Чугайстр...

— Это ничего, я тебе глаза завязал, нельзя тебе сейчас смотреть — больно. Я знаю.

— Мне и так больно, дядька Чугайстр. Везде болит...

— Я знаю... Терпи... Ничего сказать другого не могу — терпи. И нас прости, проклятых. За муки свои прости, за брехню нашу прости... Мы тебя домой везем. Там отлежишься. Не держи зла на Сечь.

— Я... — прошептал Приблуда. — Не держу... Батька... Охрим тоже сгорел?

— Нет, живой твой батька. И браты — живые.

— Живые... Сколько козаков погибло?

— Два десятка. Это если наших не считать. От огня — два десятка. Потом еще двенадцать человек, когда в крепости бой шел. Джинна проклятые... В коридоре, если бы не характерники, если бы не ты... — Чугайстр положил шершавую ладонь на лоб Приблуды. — Спасибо тебе.

— За что? — спросил Приблуда, уже зная ответ, уже поняв, что произошло там, на башне, зачем везли его козаки к крепости. — А если бы...

— Тогда бы все погибли, — ответил Чугайстр.

— Сказали бы... Научили...

— Нельзя. Научить нельзя. Можно найти ребенка, можно растить его, можно отправить его в самую пасть к дьяволу, в страх, в боль...

— Я должен был испугаться? — спросил Приблуда. — И тогда...

— Нет, не испугаться. Страх только готовит. И боль готовит. Они от дьявола. Они — зло. Жалость. Любовь. Сострадание, — Чугайстр говорил странные слова, непривычные ни для Приблуды, ни для себя самого. — Только тот, кто может жалеть. Кто готов...

— Умереть, — прошептал Приблуда.