Отец был жив.
Но как это могло быть? Эвитэ самолично сказала ему, что вырежет всех, кто служил и работал в "Кореан", а он верил в делаемые ею обещания больше чем во что-либо во всей своей жизни. Так как он мог выжить?
Если только феды не победили…
Зукер покачал головой.
Ему казалось, что он проснулся в другом, в параллельном мире, полном странностей, и невозможных в принципе вещей. А может Эвитэ пытает прямо сейчас? Может рассудок его помутился под гнетом ужаса и горя?
— Если это так, прошептал он, — Я не хочу просыпаться.
Но если феды выиграли, как Эвитэ ухитрилась захватить отца в плен? Он покачал головой.
Все тело отца покрывали синяки, а левая рука, похоже, была сломана. Он катапультировался, осознал Зукер. Катапультировался и отступающие войска блейкистов взяли его в плен.
Но это все равно не объясняло теха.
Если только Орсон не узнал, что отца завалили, и…
Зукер попытался заглотнуть застрявший в горле ком. Орсон отправился за его отцом. Отправился, демонстрируя преданность…
Зукер смежил глаза.
На которую способны лишь сыновья ради своих отцов.
Место Зукера занял другой. Занял в сердце отца.
Именно тогда Зукер и осознал, насколько он ошибался. Нет, он вовсе не потерял способность чувствовать боль. Нет, ничуть. Доказательством тому были чувства, испытывающиеся им прямо сейчас. О, да, черт возьми. Он отлично мог чувствовать боль. Боль была бездонной ямой, черной дырой, засасывающей его в глубины бесконечности, и Зукер в нее падал.
О да.
Падал.