Мы выходили через складскую зону, застроенную длинными и однообразными панельными корпусами. Здесь было безлюдно, разве что встречался иногда погрузчик, тарахтящий среди гулких проездов.

— Все-таки зря мы не подождали, — сказал я. — Хотелось увидеть, как он взлетит.

— Вечером по инфоканалу увидишь.

И в ту же секунду дрогнул воздух. Низкий гул перешел в свист, от которого про спине побежали мурашки. Звездолет стартовал. Мы обернулись и увидели, как огненная струя, вся окутанная дымом, вырастает над крышами складов.

— Вот и посмотрели, — сказал Щербатин. — Полетел, голубь сизокрылый.

— Что б ты навернулся… — пробормотал я.

— Все-таки я бы слетал на денек, чтобы… — начал было Щербатин и вдруг судорожно схватил меня за рукав. — Смотри!

— Вижу, — прошептал я.

Яркая звездочка на вершине огненной струи вдруг распухла, потеряла четкость и потонула в облачке дыма. Словно щупальца осьминога, во все стороны протянулись дымные следы падающих обломков. Через несколько секунд донесся приглушенный вздох взрыва.

— Беня, он взорвался! — заорал Щербатин. — Ты видел? Он разлетелся на куски!

— Да видел я! — Я не отрывал взгляда от обломков, которые продолжали падать, кувыркаясь и разваливаясь на еще более мелкие кусочки.

Мне стало страшно. Показалось, что мое тихое проклятие вслед улетающему транспорту обрело силу и подействовало.

— Ну, нет слов! — не мог успокоиться Щербатин. — Ты видел? Бах — и на куски!

— Идем отсюда, — сказал я. — Не нужно, чтобы нас тут видели.

— Да кто нас увидит?

— Не знаю. Идем скорее.

У меня бешено стучало сердце. Два ивенка приходят в порт, чтобы посмотреть, как улетает транспорт на Водавию. И транспорт взрывается. Как ни крути, а все выглядит подозрительно. Лучше убраться подальше, пока нас не засекли. Странно, что Щербатин этого не понимает.

Мы прибавили шагу, надеясь поскорей выйти в людное место, сесть в аэровагон или опуститься в подземку, затеряться в толпе. Щербатин то и дело оглядывался, отставал, и ему приходилось меня нагонять. Вдобавок от возбуждения его разобрал словесный понос, он никак не мог замолчать.

— Скучные мы с тобой стали люди, — слышался за спиной его голос, неровный от быстрой ходьбы. — Добропорядочные граждане. Носим бумажки, кланяемся начальникам… Уже забыли, что в мире есть и войны и катастрофы. Даже мечтать разучились, ничего не видим впереди, кроме нового холо. Набиваем копилки, ждем прибавки к празднику. А ведь когда-то стреляли, жизнью рисковали. Мечтали мир покорить.

— То ли еще будет, — угрюмо ответил я. — Вот сейчас обженишься со своей служанкой и окончательно превратишься в домашнюю овощную культуру.