Не так они устроены. Статистика!

Мужчина ищет "новое", а женщина — "лучшее".

В любом случае, никто не вправе покушаться на чью-то свободу. Если же близкий человек делает что-то "не то", ищи причины внутри, а не снаружи.

А чтобы этого избежать, "не делай другим того, чего себе не хочешь".

Изменял ли я Маше? Не было возможности. А вот невесте своей, Катерине, изменял. С Калимой. С той, что сгорела в особняке на улице Свердлова.

Я же её и подпалил… сволочь…

— Нам ведь главное, чтоб без силы, — хрипит, задыхается голос. — Зачем кровушку лить понапрасну? Ты приятеля своего позови, за какой надобностью, а мы её схороним. Да и сами схоронимся. Ну, побуйствует пару деньков. Может, мебель какую поломает. Но ведь все живы-здоровы останутся…

Будет ли Василий "буйствовать" из-за Калимы? Никогда. Я чувствую, знаю. Ему, как и тогда, на болоте, всё равно. Весь этот сброд под ногами: люди-людишки; и мужчины, и женщины, или помогают, или нет. Есть какие-то правила, мне неизвестные, которые ограничивают его действия. Например, ему очень не хочется убивать. Но не из человеколюбия. А потому что накажут. Кто и как, опять же "не моего ума дело"…

"Ну, и почему же мы такие чёрствые и злые, господи?" — попытался я как-то съехидничать. А он возьми и ответь:

— Так ведь "по образу и подобию…"

Вот так объяснил… сразу понятно стало…

— А мы вам дорогу почистим. Мортанов отгоним. Вы ведь уже почти выбрались из Сопределья-то. И голодать не придётся, как из лесу выйдем, матоду тебе найдём. Три-четыре дня — и будете у своих. Ты — крепкий, дойдёшь, а потом целое королевство получишь…

— Ты же сказала, что умру…

— Сказала, — удручённо подтверждает голос. — Сама не понимаю. Сначала умрёшь, а потом получишь королевство… подо льдом.

— Так не бывает, — я решил немного поупрямиться. — Ты уж выбери что-нибудь одно: или стану королём, или умру седьмого дня.

— Я не говорила, что станешь королём, я говорила "получишь королевство"!

— А какая разница?

— Не знаю…

Я тяну время. Не хочется расставаться со своим мягким, хрустящим от каждого движения лежбищем. Что бы там ни творилось за стенами, здесь, в сарае, стойкая иллюзия тепла и уюта. Жаль разрушать её.

Но она уже разрушена.