— Ты это уже говорил, — запричитал гном. — И не один раз. Это бесчеловечно!

Отто усмехнулся, поправил на плечах спальный мешок и двинулся дальше.

"Отчего бы не поговорить о человечности на сытый желудок? — подумал он. — Огромный дубовый стол, заставленный простыми, понятными кушаньями: рыбная похлёбка, маринованные грибы и фасоль, клюквенный сок и квас, забродивший на ржаных хлебных корках в огромных деревянных бадьях. И даже нелюдь, сидящая рядом: и справа, и слева, и напротив тебя, тому не помеха. Съесть хорошо прожаренного рябчика или перепела, ухватить скользкими от жира пальцами зубочистку, с наслаждением поупражняться с ней и подумать о благородстве, любви и справедливости".

Он зашёл под деревья, снял с плеч спальный мешок, мокрый от проступившего сквозь рубашку и жилетку пота, расстелил его под деревом и осторожно пристроился на нём, опираясь спиной о твёрдый морщинистый ствол.

Флавий с радостным уханьем бросился в чащу, низко припадая к земле, будто что-то вынюхивая.

"Если не останавливаться, то к вечеру выйдем в предгорье. А там, по слухам, чище, можно будет и бинты сбросить…"

Из глубины рощи, с треском расправляя твёрдые крылья, ломая ветки и налетая на стволы, ринулась стая саранчи. Насекомые, размером с руку по локоть, не разбирая дороги, неслись прочь с насиженных мест. Скорость их движения была столь велика, что Отто даже не успел как следует их рассмотреть. Они радужным облаком поднялись к низкому небу и исчезли в ослепительном сиянии полдня.

Несколько тварей, искалеченных ударом о дерево, пытались приподняться и ползти. Из чащи показался Флавий. Что-то напевая, он подходил к животному и тонкой спицей протыкал его насквозь. По-видимому, он попадал в какой-то нервный центр, потому что насекомое тут же замирало, судорожно расправив в стороны ломкие лапы и крылья, которые Флавий той же спицей деловито сбивал. Затем оставшееся в руках тельце, как кукурузный початок, забрасывал в сетку на плече и направлялся к следующей жертве.

Отто настороженно следил за его действиями.

Карлик долгое время был у него за спиной. Если бы Отто знал о существовании этой спицы, и о том, как ловко гном ею справляется, он бы никогда не допустил этой оплошности. Явный промах озадачил и встревожил его.

"Кажется, я стал хуже соображать, — подумал Отто. — А говорят, что голод обостряет ум…"

Тем временем Флавий проворно насобирал большую, в свой рост, кучу сушняка, уселся рядом с ней, неспешно вынул из заплечного мешка кресало с кремнем, ловко, одним ударом, высек сноп искр, развёл костёр и, когда пламя занялось, забросал его свежей листвой.