«Как хорошо! Почему везде люди не могут жить так?!»

«Люди сами отвергли Природу, пытаясь не понять, а подчинить ее», — пришел ответ.

«А есть еще миры, существующие так же слаженно с Природой?»

«Есть. Но, увы, в этой Вселенной их не много».

«А где много?»

«Там, где есть гармония. Что мы можем вернуть Природе, забирая у нее самое необходимое? Только любовь».

«И этого достаточно?»

«Конечно. Разве мать может не любить ласковое дитя?»

Заросшая приветливая тропинка прыгнула в раскрытый зев огромной норы-пещеры, образованной могучими корнями беспримерно титанического дерева, и Нуа остановилась, глядя в черный провал.

— Мы пришли. Эта пещера — средоточие нашего мира. Главная тайна и центр могущества силы Омуа.

— Омуа? Что это значит?

— Сердце Вселенной. Но не в прямом смысле этого слова, здесь как бы живет… растет… графическое отображение, скажем, кровеносной системы Мироздания. Макет. Он вбирает в себя информацию о самочувствии Вселенной и образно — ты скоро это увидишь — передает ее нам. Мы — космические лекари. Мы делимся энергией, обмениваем, собираем и распределяем ее по Вселенной.

— Под этими корнями? Собираете и рассредоточиваете энергию Вселенной?

— А почему бы нет? Все, что существует, можно отобразить в объемно-пространственном макете. Даже меняющуюся Вселенную. Я ведь говорила тебе — макет живой. Он дышит, он растет или сжимается. Иначе даже легису не по силам вообразить полный масштаб Вселенной. Объемы Мироздания кружат голову, не вмещаются в нее. Макет — помощник и орудие… Пойдем.

Глубоко, на километры, вросшие в землю корни сошлись над головами Нуа и Зафса. Рука девушки, держащая пальцы гостя, слегка подрагивала.

«Ты чего-то боишься?»

«Будущего», — коротко ответила Нуа и заспешила, спускаясь по пологим земляным ступеням. Ступени спирально уходили вниз, на ровных, словно вылизанных языком какого-то исполинского червя стенах стайками сидели светящиеся насекомые. Тусклого свечения их круглых спинок было не всегда достаточно, и в самых темных местах светлячки перепархивали, собираясь в новые гроздья, и освещали путь.

Совсем не сырой, не затхлый воздух бил в лицо Зафса. Этот нежный ветерок пах прогретой землей, корнями растений и, кажется, грибами. Летучая мышь, чиркнув спинкой по потолку тоннеля, унеслась в темное ответвление подземелья. Шелест ее крыльев напугал светлячков, и стайка рассыпалась, как горсть сверкающего хрусталя…

В конце спирально извивающегося тоннеля показалось светлое пятно, Нуа шепнула:

— Мы почти пришли, — и пропустила Зафса вперед.