— В этом и весь смысл, дружище. Уничтожить все, чем могут воспользоваться черви. — Дом балансировал на грани между слепым ужасом и надеждой на то, что все сработает как надо. Мария ждала его дома, жизнь в Эфире продолжалась. Но здесь у него не было слов, чтобы описать увиденное. Он изо всех сил пытался говорить разумным, спокойным тоном. — Если нам повезет, часть этого дерьма попадет в их норы и эти мерзкие уроды тоже подохнут.

Маркус закрыл глаза. Дом, как и все солдаты, спал при любой возможности, но сейчас ему было не до сна. Дело было даже не в непрерывной тряске — ему было слишком страшно, он не мог закрыть глаза. Допустим, он уснет, потом проснется, и ему снова придется привыкать к мысли о том, что весь этот кошмар реален. Он ненавидел эти секунды после пробуждения, когда приходится вспоминать, что сегодня за день и что творится вокруг. Чтобы избавиться от тяжелых мыслей, Дом бросался навстречу опасности, забывая о сне и усталости, пока ему не становилось все равно.

— Так, впереди препятствие. — Пад замедлил ход. — До Герренхальта примерно километр. Сейчас я вернусь и поищу место, где можно съехать с рельсов.

— Ты опрокинешь эту чертову штуку, — пробормотал Маркус. Он снова говорил как прежний, обычный Маркус. — Ты можешь вернуться на дорогу?

— Держитесь… — Двигатель взревел. Пад двигался взад-вперед, пытаясь развернуться и въехать на склон под нужным углом. — Ух ты!..

— Черт, Пад, надо с разгона, — сказал Дом.

— А я что, по-твоему, хочу сделать?

Двигатель «Броненосца» оглушительно взревел, и на миг Дому показалось, что они летят. В следующий момент он чуть не откусил себе язык — они приземлились на все четыре колеса. Металл скрежетал и стонал.

— По-моему, я напоролся на какую-то машину, — сообщил Пад. — Хотя здесь, куда ни плюнь, везде машины. Нам надо было ехать на чертовом «Кентавре». Центр? Это «Броненосец Пять-один». Вы получаете изображение? «Броненосцы» бесполезны. В следующий раз лучше отправьте танки, пусть едут прямо по машинам.

Он продолжал ползти по какому-то относительно свободному пространству, — вероятно, это была полоса вязкой почвы, в которой застревали автомобили, — и все это время не прекращался скрежет металла о металл. Дому надоело воображать себе, что творится снаружи, и он, поднявшись, начал открывать верхний люк.

Это получилось у него не сразу; затем он обнаружил, что окутанный бархатом пейзаж изменился. Корпуса машин были помяты, и, присмотревшись, он обнаружил, что у них не было ни шин, ни стекол в окнах.

— Черт! — выругался он. — Ребята, мне кажется, мы дошли до границы пожара. Гляньте.