— Так будет лучше, — мягко ответил Геккон.

— И насколько, вы полагаете?..

— Время покажет…

Тогда Мэр, не скрывая тревоги, посмотрел на своего молчаливого представительного помощника, а помощник сдержанно улыбнулся, как будто данное приглашение доставило ему удовольствие:

— Я — арестован?..

Крупное, породистое лицо его не выражало ничего, кроме радости.

Видимо, он превосходно владел собой.

Геккон поднял брови.

— Ну что вы, дорогой друг! — воскликнул он протестующе. — Разумеется, вы останетесь у меня только в качестве гостя! Ваша свобода… на острове… нисколько не ограничивается. Вы можете приглашать к себе, кого захотите, и вы можете поддерживать связь со своим Департаментом — я надеюсь, что трех телефонов вам будет достаточно? И потом, все это — лишь на короткое время: до тех пор, пока обстановка в городе не станет спокойной…

— Но все–таки… дорогой друг… — растерянно начал Мэр.

Однако, сам Фабрициус Барма неожиданно поклонился, и глаза его просияли — как будто от внезапного озарения.

Он сказал:

— Я благодарю вас, милорд, за оказанное мне исключительное доверие…

Голос также не выражал ничего, кроме радости.

А ладони были церемонно прижаты к груди.

Геккон тут же, с подчеркнутым уважением, взял Мэра под локоть:

— Дорогой друг, мы же не будем из–за таких пустяков омрачать наши действительно искренние отношения? Настоящее благородство должно быть выше повседневности и суеты. Если вы не против, то я хотел бы показать вам картины, привезенные с Юга. Они просто великолепны. Без сомнения, южные мастера лучше прочих умеют сочетать изысканность и колорит. Я надеюсь, что сэр Фабрициус извинит нас за то, что мы ненадолго его оставим. Он пока тут освоится, может быть, изменит здесь что–нибудь сообразно своим потребностям. Мы еще увидимся, сэр Фабрициус, я не прощаюсь…

Дверь закрылась и стало слышно, как недоумевающего, изумленного мэра увлекают по коридору: И все же, дорогой друг, я решительно не понимаю… — Ах, какие там, дорогой друг, необыкновенные краски!.. — Я не о картинах, дорогой друг, если позволите… — И напрасно: вам еще не приходилось видеть подобного… — Но, дорогой друг, вы не находите, что это — несколько странно?.. — Что вы, дорогой друг, ведь между нами — искренность и доверие…

Голоса затихали, по–видимому, перемещаясь на улицу. В наступившей, пугающей, как в подземелье, сплошной тишине вдруг отчетливо выделилось тиканье маятника, снующего под циферблатом. Часы, судя по всему, были старинные, древней ручной работы: стрелки у них поражали ажурным литьем, а на металлическом круге, который служил как бы основанием рыцарской башни, соответственно ходу времени, передвигались мелкие фарфоровые фигурки. Изображали они кошек и сарацинов, стоящих друг против друга в готовых к сражению позах: кошки, растягивая животы, поднимались на задние лапы, а плотные приземистые сарацины выставляли короткие копья, по–видимому, угрожая воткнуть их при первой возможности.