А из той же поперечной безжизненной улицы, из которой недавно выползали тяжелые армейские грузовики с гвардейцами, точно так же надсадно ревя моторами, вывернули два военных фургона — с разводами защитного цвета — и, как будто не торопясь, поехали по проспекту — словно связанные, светя зажженными фарами.

На бортах их белели сделанные масляной краской надписи: «Осторожно, люди»!

Это был, вероятно, тот самый, ожидаемый транспорт. Крокодил, во всяком случае, опять — четырежды промигал фонариком. И четырежды, в свою очередь подтверждая готовность, мигнул Капрал, находившийся слева и наблюдавший как раз за поворотом обоих фургонов.

— Вперед! — сказал Клаус.

Абракадабр, казалось, только и ждал этой команды. Мощное, угольно–черное тело его, будто отливающее синевой, метнулось, точно выброшенное катапультой, и через секунду обрушилось прямо на радиатор первого, ведущего грузовика, и передние стекла кабины лопнули, разлетевшись на тысячи прогремевших осколков.

Фургон дернулся к тротуару и остановился, как вкопанный.

— Засада!.. — провизжал в чутком воздухе чей–то панический голос.

Грохнул запоздалый винтовочный выстрел.

И тут же с подножек фургонов, из обеих кабин, из нутра, обтянутого по ребрам грубым брезентом, спотыкаясь и падая от неожиданности на колени, будто куклы, посыпались мешковатые добровольцы охраны. Было их, наверное, человек двенадцать или четырнадцать, растерявшихся, необученных, как это характерно для добровольцев. Они явно не понимали, что им следует делать: поднимались с земли и, прижимаясь к бортам фургонов, вслепую палили по сторонам — пули с визгом отскакивали от домов и от широкого тротуара — а когда перед ними вдруг выросли грохочущие развалы огня от эффектных, но, в общем–то, совершенно безвредных взрывных пакетов, брошенных справа и слева Капралом и Крокодилом, и когда свирепый оскаленный Абракадабр, будто демон, рожденный из этого пламени, подмял под себя ближайшего мешковато–растерянного охранника, то их нервы, как и ожидалось, не выдержали, и добровольцы бросились врассыпную — оставляя оружие и даже не пытаясь образовать хоть какую–нибудь оборону.

Сражение фактически завершилось.

— Отлично!.. — крикнул Капрал, появляясь из ватного дыма и, как повстанец, поднимая над головой селедочное тело винтовки. — Молодцы, партизаны! Действуем, как по расписанию! Теперь отойти без потерь, и тогда вообще все будет в порядке!..

Он нагнулся, наверное, чтобы подобрать рассыпавшиеся из подсумка патроны, старый гвардейский мундир у него был разорван, как будто сквозными пробоинами, и края этих дырок дымились, по–видимому, дотлевая.