…На пятый день тягостного их существования, адъютант запросился в отпуск. На один день хотя бы. Он хотел видеть Вегду. И предлог имелся благовидный: помаду отдать, не зря же припасал! С одной стороны, просьба его была вполне законной и обоснованной, по крайней мере, с точки зрения цергарда Эйнера. Уж кто-кто, а он хорошо знал, что такое разлука с любимой… С другой — риск новых осложнений. Ох, как не хотелось отпускать! И не отпустить нельзя, ведь каждую ночь на город падают бомбы. Случись что — потом всю жизнь себе не простишь. Если бы не задержали его тогда ради дурацкого, никому не нужного совещания — как знать, может, успел бы… Скорее всего, конечно, накрыло бы вместе — ну и пусть, было бы легче…

— Отпускаю, — решил он. — Только один не пойдёшь. Бери с собой дядьку Хрита.

Агард Тапри растерянно моргнул: упомянутый дядька в его планы никоим образом не вписывался.

— Ой. А как же мы… втроём?

— Да вот так, чтобы веселее было! — рассмеялся цергард. — Надо же и ему, бедному, развлечься иногда, отдохнуть от старухи-жены!.. Ну, что ты на меня сморишь?! Отвезёт он тебя, и в машине подождёт! А лучше возьми нашу новую рацию, сделаешь свои дела — и вызовешь, чтобы забрал.

— Да я ведь на минуточку, я только подарок отдать… — смутился адъютант.

— О, — тоном мудрого старшего товарища молвил Эйнер, — тут не зарекайся! Подарки дарить — дело непростое, долгое…

Всё-таки он предпочёл бы идти пешком. Было бы время собраться с духом, обдумать как следует, что сказать, и как сказать. Господин регард Хрит — замечательный человек, надёжный боевой товарищ. И нет в том его вины, что жестокая жизнь приучила его смотреть на мир немного слишком цинично. Старый шпион, он мгновенно догадался о цели поездки, и всю дорогу без умолку нёс скабрезности, никак не вяжущиеся с трепетно-романтическим настроением своего подопечного.

…И ведь сам понимал, что лучше бы ему, старому дурню, помолчать — мальчишка и без того сидит весь пунцовый, как боевое знамя Империи! Так поди ж ты, будто прорвало! От зависти, что ли? Давно, ох давно прошли и не вернутся те годочки, когда сам на свидания бегал!.. Первая любовь… Красавица-аристократка, снизошедшая до простого солдатика, штабного рассыльного… Пьяный пехотинец размозжил ей голову прикладом, когда взбесившаяся чернь грабила богатые дома. Нашёл он потом того пехотинца. Как удалось во всеобщей неразберихе — чудо. Не иначе, сама Мать-Вдовица помогла! Нашёл, и впервые узнал, каково это — убить живого человека. И понеслось… Скольких потом положил — разве упомнишь? Жил бешено, одним днём. Не любил никого. Бабы, конечно, были — как без этого? Чувств не было, будто умерло всё в тот день, когда увидел её изуродованное лицо и красные пятна крови на дорогом бежевом ковре…