Всё это (за исключением эпизода с маленькой девочкой — постыдился всё-таки офицер-аристократ рассказывать о таком собственному сыну) было известно цергарду Эйнеру, и не больше. Достаточно, однако, чтобы сделать Азру смертельным врагом Кузара, и без того им презираемого за подлый нрав.

Короче, нашёлся новый повод для визита. И новая серая папочка с пометкой «Соратник Кузар» в правом верхнем углу. Стопка страниц с материалами дела. Протоколы допросов. Фотографии замученного агента. Его окровавленной рукой подписанные бумаги. Цергард Реган, да спасёт его душу Праматерь-Вдовица, умел позаботиться о том, чтобы обвинения не были голословными.

— И почему ты делаешь это для меня? — соратник Азра отложил бумаги, поднял на Эйнера мутный, тяжёлый взгляд. Со стороны могло показаться, будто Главнокомандующий фронтами пьян, либо тем же артавеном одурманен. Он и вправду был не в себе — путались мысли, в ушах начался шум, и сердце бухало где-то в горле, разрываясь от едва сдерживаемой ярости.

— Мне надо, чтобы вы его убили, — тихо и честно ответил тот.

— Я убью его, — согласился Азра. Голос его звучал почти спокойно, лишь самую малость дрожал. — Сначала его, потом тебя.

Слишком велика была в его душе ненависть к Регану, чтобы позволить выродку его — кровь от крови, плоть от плоти — жить на этом свете. Все добрые чувства к Рег-ату, возникшие после недавней их встречи, исчезли без следа.

— Соратник Азра, — с некоторой даже торжественностью заговорил цергард Эйнер. — Я вынужден попросить вас об одной вещи. Мне этого очень не хочется, но я должен…

Азра слушал молча. На высоких скулах перекатывались желваки.

— … Вы обязательно попытаетесь меня убить, я это всегда знал. Возможно, вам это даже удастся. Но прошу вас как офицер офицера — не делайте этого в ближайшие двадцать дней. Потом — пожалуйста, но только не сейчас. Это очень важно, поверьте. Дайте мне время.

Холёное, благородное лицо Азры искривилось в неприятной усмешке.

— Дать тебе время убить меня?

Цергард Эйнер выдержал его пристальный, испепеляющий взгляд.

— В свою очередь я поклянусь ничего не предпринимать против вас в течение этого срока.

— И почему я должен верить твоим клятвам?

— Потому что вы сами сказали однажды: я никогда не действую вопреки интересам Арингорада ради лично выгоды. Не время сейчас сводить личные счёты, слишком многое поставлено на карту… Не верите? Ну, хотите, я подпишу любой порочащий меня документ? Любое преступление признаю, какое придумаете. Да тот же Браз на себя возьму?! Сам к вам приду потом, и сопротивляться не стану — хоть стреляйте, хоть режьте! Согласны? Ну, что вы молчите?