Он не думал.

Вернее, не так.

Он думал только об одном — что ему очень хочется протянуть руку и погладить эти спутанные грязные волосы. И сказать что-нибудь. Ну хоть что-нибудь.

Но даже это было тогда нельзя.

Оставалось только одно — ждать.

* * *

Скрипач пришел в себя на седьмые сутки, во время дежурства Кира, днем. До этого они заметили, что приступов вроде бы больше нет, но даже друг другу ничего не рискнули сказать. Продолжали все так же ходить на цыпочках и разговаривать шепотом — а вдруг?..

В комнате было темно, Кир на время своих дежурств лампочку выключал, рауф в темноте отлично видел, и освещение ему не требовалось. В первый момент уставший Кир не сообразил, что что-то изменилось, но потом вдруг с огромным удивлением понял, что Рыжий открыл глаза и, кажется, пытается что-то произнести, но губы не слушаются.

— Что, мой хороший? — спросил Кир еле слышно. — Ты что-то хочешь?

— Д…а…

— Не говори, не надо, — попросил Кир. — Ты просто моргни, ладно? Я пойму. Ита позвать?

Веки опустились и снова поднялись. Кир заметил, что голова у Рыжего трясется — он протянул руку, и погладил его по волосам.

Как и хотел все эти дни…

— Ты пить хочешь? — спросил он.

Веки опустились снова.

— Сейчас, сейчас. — Кир снова погладил Скрипача по голове. — Сейчас Ит придет, а я попить принесу.

Он выскочил из комнаты и бросился на кухню — Берта и Ит были там, потому что кухня оказалась единственным местом в квартире, где можно было говорить в голос, потому что расположена она была на другом конце коридора.

— Ребята, он очнулся, — скороговоркой начал Кир. — Ит, он тебя позвал…

Ит опрометью кинулся в комнату.

Берта растерянно смотрела на Кира.