Когда Сергей поднял взгляд на пришельца, тот уже осматривал его самого.

— Нам нужно поговорить, — мягко повторил голос, — Думаю, мой вид не совсем подходит для этого.

— Да… — Сергей машинально согласился, — Ты на самом деле здесь, или я…

— Закрой глаза и представь себе образ Старца, из подводного города. Ты помнишь?

— Помню.

— Представь его ясно, а когда почувствуешь боль, пожелай увидеть этот образ, как избавление от нее.

Чужой что-то сделал — боль исходила от ушибленных костей.

Она исчезла быстрее, чем Сергей успел хорошенько осознать ее.

Вместо Чужого перед землянином стоял Старец, высокий, спокойный, мудрый и красивый. О недавнем присутствии чудовища в ангаре напоминали только тела Эр-тэра у колеса и Сель-вены у стены — эрсэрийцы спали, хотя в таких позах вряд ли можно было бы спать.

Огромные глаза Старца смотрели на землянина, пронизывая его насквозь. Старец был таким же реальным, как тогда, в подводном храме, но ощущения ничтожности перед ним Сергей уже не испытывал. Он испытывал что-то новое: сомнения в собственной нормальности как-то отошли на второй план, и сознание отмечало, что второе незнакомое "я" теперь отделилось от него и стояло напротив в образе из Эрсэрийского храма.

— Кто вы? Вы действительно Старец?

— В твоем сознании мой образ — образ Старца.

— А настоящий образ?

— У меня нет образа. Ни у меня, ни у тех Остальных, кто говорит с тобой моими устами. В измерении, куда мы ушли, нет материи. Оно не подвластно разуму до тех пор, пока разум не освободится от всего материального. Даже здесь, на границе между измерениями, ничего нет — ни меня, ни тебя, ни "Звездного Странника". Все это — в твоем сознании. Но это — твоя реальность.

— Я не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать. Ты пришел к нам слишком рано, чтобы я мог сказать все, что хочу сказать. Знания только тогда полезны, когда приходит их время.

Сергей огляделся. Ангар напоминал свалку, Эр-тэр и Сель-вена спали, красивые, как боги. Было тихо и очень жарко.

— Ощущение тепла подвластно тебе, — размеренно произнес Старец, — Но сейчас это неважно. Твое сознание свободно — готов ли ты слушать меня?

— Почему я могу быть не готов?

Старец поднял руку с тростью, как тогда, в храме.