— Что же делать, о великий?

Но Ганиш его уже не слышал, потому что пытался понять странный диалог, продолжающийся между мамонтами. Внезапно, видимо услышав что-то подозрительное, он странно напрягся и, властным жестом резко поднял ладонь, велев своему ученику заткнуться.

Мамонты, ни кого не таясь, переговаривались между собой. В основном говорил их вожак, время от времени ему кто ни будь отвечал, кивая огромной головой в такт его словам. Их разговор напоминал перекличку басовитых пароходных сирен в порту. Отвратительные животные застыли, словно солдаты в строю, лишь изредка обмахиваясь лопухами ушей — не обращая ни на кого внимания, они вели переговоры.

Ганиш нахмурился — что-то пошло совсем не так. Внезапно, в его вытянутой руке, засверкал голубой прозрачный щит.

— Всем встать за мной, отходим — сказал Ганиш, пятясь назад, словно рак.

Его ученики сгрудились за ним и, спиной вперед, очень медленно, двинулись к выходу.

Дальше события приобрели головокружительную быстроту.

— Арх… арх… арх… арх… — раздался размеренный ритм вожака мамонтов, повторяемый через равные промежутки времени. Словно безумный дирижер, он подавал команды и раскачивался из стороны в сторону. В такт своим движениям, он помахивал окровавленным хоботом.

Вожак явно задавал счет, под который мамонты пытались вырвать стальной рельс из стены пещеры, к которому были прикованы.

Удивительно синхронно — точно под заданный счет — они одновременно делали могучий рывок, изо всех сил, натягивая цепи, охватывающие их задние ноги. Рельс стонал, скрипел и визжал. Мощнейшие крепления не выдерживали титанических усилий. Гранитная скала крошилась, словно мягкий известняк.

Под их напором, толстенный стальной брус продержался совсем недолго — в мгновение ока он сорвался со своего места, страшно грохнулся о каменный пол пещеры и высек сноп ярких искр. Мамонты обрели возможность передвигаться более или менее свободно.

Разбрызгивая горящие частички шлака, тугие языки, жаркого драконьего пламени, вырывались из их хоботов. Скрестив две-три струи в одной точке, мамонты плавили цепи, сковывающие их ноги. Раскаляясь до бела, металл, в считанные секунды, растекался бесформенными, багровыми лужами. Один за другим монстры обретали свободу.

Первым освободился вожак. Остатки цепей на его когтистых лапах зазвенели в такт больших, нелепых прыжков — Ганишу в голову вдруг пришла, не совсем уместная и вовсе уж не своевременная мысль, что они похожи на причудливые браслеты, какие надевают на свои красивые ноги, при исполнении танцев с эротическим подтекстом, восточные танцовщицы.