Редкие обрывки облачков догоняли вчерашнюю грозовую тучу. Было настолько неприлично голубое небо, что это вызывало недоумение. И как это природа осмелилась такое вытворять после недавнего ливне–грозового сумасшествия.
Природа не хотела отвечать на мои вопросы. Необычайно тихо, даже ветра не было. И если бы не грубые сталенитовые решетки на окнах…
— Эй, Карриот, — послышался позади наглый голос ублюдка, уже почти месяц мозолившего мне глаза. — Слезь с подоконника. В окно смотреть запрещено!
— Прямо как в сказках, — как бы сам себе проговорил я, стараясь, что бы тот, кто стоял в дверях камеры отчетливо услышал каждое слово. Он мне надоел и я решил, что с меня хватит. И что от припадка неудержимого бешенства меня может удержать только немедленная смена обстановки. — Жабы со мной уже разговаривают… Да ладно бы была царевна–легушка, так нет. Просто жаба! Обидно!
— Что ты сказал? — взвился придурковатый надзиратель — десантник.
— Я говорю, что если ты не хочешь, чтобы я смотрел в окно, так иди и сними меня отсюда!
Я думал он не рискнет и в это утро. Уже целую неделю я испытывал его терпение и гордость. Однако эта сволочь только яростно пыхтела, ругалась и дальше порога не двигалась. Приятно конечно, когда мое спецподразделение и меня лично так уважают, но… У меня не было ни малейшего шанса выйти из камеры, если он и дальше вел бы себя подобным образом. Хоть плюй в глаза — все Божья роса.
Слава Богу, на этот раз его все–таки проняло. Конечно, заходить одному ко мне в камеру он не рискнул. Слава специального отряда охраны Президента сослужила мне плохую службу. Впрочем, я был готов к этому, меня только немного беспокоило, на сколько же долго он будет бегать за подмогой. Все–таки я был уже далеко не мальчик, и перспектива провисеть над дверью на стене, держась только кончиками пальцев рук и ног, целый час, меня не привлекала.
Мою охрану подвела не плохая выучка и не привитая в армии несусветная тупость. Всему виной была военная психология. Каждое военное подразделение, тем более такое, как гвардия, стремится привить своим солдатам сознание исключительности, элитности. За годы службы эта глупая идея плотно укореняется в маленьких мозгах дуболомов–суперменов. А тут такой замухрышка, как я открыто чихает на их гонор. Нет. Этого они долго выдержать не могли. Чего я и добивался.
Их оказалось всего трое. Все–таки они так и не смогли поверить, что на каждого льва найдется укротитель. Заранее предвкушая расправу, быстро отключили сигнализацию и, потрясая дубинками, вбежали в камеру. Еще пушки с собой взяли…