Если бы Президента охраняли так, как сторожили директора, этого поганца давно бы укокошили. А меня отдали бы под трибунал…

Дом охраняло четыре человека. Один изображал из себя садовника и целенаправленно уничтожал газон перед фасадом, поливая его в миллионный раз из шланга. Лужи даже не успевали высыхать, но его это не заботило. Второй, тенью бродил по прихожей. Как у него самого–то голова выдерживала скрип рассохшегося паркета! Третий ругался на чердаке с гадящими ему на голову голубями, а четвертый тупо разглядывал сияющий, как новогодняя елка пульт сигнализации. Сенсоры были замаскированы под осветительные прожекторы по земле вдоль всего дома. Ну и конечно, еще двое лентяев загорали в машине за углом в переулке.

Все это нагромождение бестолковости было настолько явно, что я даже растерялся. Потом последовательно обрадовался, насторожился, чертыхнулся, улыбнулся и подмигнул самому себе в зеркало заднего вида. Это я обнаружил единое сенсорное поле, окружающее дом по периметру. Все–таки Сингрид была достаточно важной персоной, чтобы за ее жилищем наблюдали еще и со спутников. От напряженности поля даже листва на декоративных кустах не трепетала на ветру.

— Придется потерпеть до ночи, — пояснил я ситуацию своей хохотушке — совести. — Одному мне в дом не пробраться.

На это совесть любезно напомнила, что я все еще являюсь командиром единственного в своем роде подразделения, и в моей власти было отменить отпуска своих людей.

Приближалось время обеда. Желудок уже напомнил об этом. Не было смысла спорить с собственным органом, и я отправился в один хорошо известный всей моей команде бар.

Оставался еще один вопрос, ответ на который весьма меня занимал с самого ареста. Провал! Разгром заговорщиков был молниеносен и всеобъемлющ. Избежать ареста никому не удалось. В течение одного дня каждый член закрытого «клуба» был арестован, отделен от других и от работы. Домашнее заключения без связи с внешним миром. Какое еще более жестокое наказание, кроме физического, можно было придумать для повелителей информации! Информационное голодание сродни клаустрофобии. Как будет чувствовать себя человек в течение многих лет переваривающий бездну сведений и вдруг оказавшийся наедине со своим домом и самим собой. Можно просто сойти с ума…

Ни один член клуба предать остальных никогда не решился бы. Во–первых, об этом немедленно узнали бы остальные, а во вторых, клуб действовал долго, и мы с Сингрид проверяли всех часто и тщательно. Так, что с этой стороны предательства быть не могло. Возможность прослушивания я тоже отмел сразу. Собрания всегда проходили у меня дома, а за свой дом я ручаюсь.