— А вы… допрашивали его? Что он сказал?

Колдун почти кричал. Что это в его глазах? Неужто паника?

— Отвечай, заветник! — воскликнул Ксерий. — Колдовство это или нет?!

— Нет.

— Врешь, заветник! Я это вижу! По глазам твоим вижу!

Колдун посмотрел ему прямо в глаза. Взгляд его был напряженным, как будто он пытался понять слова императора, сосредоточиться на чем-то, внезапно сделавшемся чересчур тривиальным.

— Н-нет… — выдавил он. — То, что ты видишь, — это страх… Колдовство тут ни при чем. Либо же это колдовство иной природы. Незримое для Немногих…

— Я же вам говорил, Бог Людей! — встрял Скалетей. — На мисунсаев всегда можно положиться. Мы не имеем никакого отношения к…

— Цыц! Молчать! — возопил Ксерий.

То, что некогда было Скеаосом, зарычало…

— Мета ка перуптис сун рангашра, Чигра, Мандати, Чигра-а! — захрипел старый советник.

Голос его окончательно утратил всякое сходство с человеческим. Он выгибался и бился в своих цепях, под старческой кожей переливались тонкие, стальные мышцы. Из стены вылетел болт.

Ксерий отшатнулся назад следом за колдуном.

— Что он говорит? — выдохнул император.

Но колдун замер, как громом пораженный.

— Цепи!!! — крикнул кто-то — кажется, Кимиш.

— Гаэнкельти!.. Конфас!!! — растерянно вскричал Ксерий, отступая еще дальше.

Старческое тело металось по выгнутому дереву, точно клубок голодных змей, зашитый в человеческую кожу. Из стены вылетел еще один болт…

Гаэнкельти умер первым: ему сломало шею, так что, когда он рухнул ничком, голова запрокинулась на спину, мертвым лицом вверх. Лопнувшая цепь хлестнула по лицу Конфаса, и он отлетел к дальней стене. Токуш упал, точно сломанная кукла. «Скеаос?!!»

Но тут раздались эти слова! Слова полыхнули, и комнату омыло ослепительным пламенем. Ксерий взвизгнул и упал. Над ним прокатился порыв огненного ветра. Камень потрескался от жара. Воздух пошел рябью.