Сумилоам вопила в бреду, заливаясь смехом.
А варвар-холька заметил вдруг короля Айнона, стоящего неподалеку и делающего вид, что он всего лишь один из рабов-прислужников. Вот! Вот! Вот, что случилось!
Его кожа вспыхнула алым. Бом-бом-бом-бом-бом-бом…
Скованный цепями и вздернутый над преисподней. Удушливая вонь дымящейся серы. Разящий ужас. Нечто мерзкое охватывает его бедра, взбирается, седлает его… Бом-бом-бом-бом-бом-бом-бом…
Сумилоам стонала, умащивая его соками своего блаженства, а Красногривый выл, заходясь немыслимым хохотом. Яростный стук его второго сердца достиг наивысшей точки. Бом-бом-бом-бом-бом-бом…
Он ревел, как дракон, как вырвавшийся с Той Стороны демон… Бом-бом-бом-бом-бом-бом…
А Шинутра хрипел, исполненный бешеной злобы… Бом-бом-бом-бом-бом-бом…
— Ну, давай, порази же теперь сию истинную Яму своим гнусным обликом!
Сумилоам рыдала от… от… Бом-бом-бом-бом-бом-бом…
Вопли. Свистящие розги. Блеск паучьих глаз. Зияющие чудовищными непристойностями щели.
— Насилуй его! — завизжал во весь голос великий магистр.
Бом-бом-бом-бом-бом-бом…
— Разори его плоть. Да наполнит срам его душу! Трахни его! Да! Да!
Очнувшись на речном берегу, под сколоченным из гнилых досок причалом, Туррор Эрьелк обнаружил себя свернувшимся возле Кровопийцы и одетым лишь в липкую грязь и засохшую кровь. Когда он, наконец, решился выползти из укрытия и осмотреться, то увидел, что во всех кварталах Каритусаля бушуют пожары, а густые клубы дыма черным покровом окутывают небеса. И хотя он не помнил почти ничего из случившегося, кроме того, что крутил любовь с королевой в дворцовом гроте, он мог ясно видеть отпечаток произошедшего в запекшейся крови, багровой коркой покрывавшей его с головы до ног.
Визжащих видений долго ожидать не придется.
Шинутре не было нужды пятнать его богохульным Проклятием, а достаточно было лишь довериться тому проклятию, что уже жило в его крови. Достаточно было лишь немного узнать его, чтобы суметь сотворить из него нож в еще одной руке…
И Туррор Эрьелк покинул Каритусаль, зная, что даже если ему доведется вернуться, он пожнет урожай своего отмщения, лишь когда тот дозреет… Как научил его Ститти.