— Камана Фирасеса, — не моргнув глазом, наконец ответил Ститти. — За кровную обиду, о которой тот даже не знал, что она существует.

— Фирасеса. Из торговой миссии? Да ведь он вроде только приехал.

— А обида ждала его здесь годами.

Глаза юного Эрьелка сощурились.

— А ведь ты даже не вспотел. И в глазах у тебя совсем не видно тревоги… Ты уже делал это раньше!

Беспощадность, сверкнувшая в глазах работорговца, была ему лучшим ответом.

— Пришло время тебе поучиться, — произнес Ститти.

— Поучиться чему?

— Широнгу.

— Широнгу?

— Это продолжение джнана. Нечто большее. Большее, чем просто обычаи и уловки. Большее, чем игра в бенджуку словами.

Юный варвар наконец опустил меч.

— О чем это ты?

Взгляд айнонца стал колючим. Он искоса посмотрел на юного холька, как смотрят на детей терпеливые, но жестокие мужи.

— О крови.

Королева Сумилоам потакала прихотям своего старшего пасынка — наследного принца — не больше и не меньше, чем требовалось, чтобы унять его затуманенный разум.

Хозия был из тех ни на что не годных сыновей, мальчишек, способных лишь мечтать о талантах, каких у них никогда не будет, человеком, который в присутствии мужчин всегда будет оставаться ребенком. Изолированный от всех самим своим происхождением и положением, вечно пребывающий в плену фантазий, Хозия был просто неспособен постичь мрачную истину о своем месте в этом мире и той судьбе, что определила ему история. Его мачеха зашла слишком далеко, чтобы заставить его удалиться в сопровождении жирных евнухов, но он по-прежнему не обращал ни на что внимания.

— Старшенький моего мужа — тот еще идиот.

Эрьелк всегда вел себя весьма раскованно с женщинами, с которыми собирался спать, вне зависимости от их красоты или положения.