Ахкеймион понял, что скюльвенд спрашивает о Келлхусе, – то ли по его интонации, то ли потому, что сам он ни о ком другом думать не мог. Все искали Келлхуса, даже те, кто его не знал.
– Я не…
– Врешь! Ты всегда с ним. Ты защищаешь его, я знаю!
– Прошу тебя… – задыхаясь, прошептал Ахкеймион.
Он пытался приподняться и откашляться. Хора стала невыносимо тяжелой. Казалось, что его сердце сейчас выскочит из груди. Он ощущал зуд вокруг правого соска – так кожа начинает превращаться в соль. Он подумал о Каритусале, о давно уже мертвом Гешрунни, державшем Безделушку над его рукой в «Святом прокаженном». Странно, но у этой хоры другой… вкус.
«Я и не думал бежать».
Тень в ярости наклонилась над ним. Хотя в слабом свете луны проступал лишь силуэт, Ахкеймион четко видел скюльвенда глазами своей души: перетянутые ремнями руки, пальцы, способные сломать шею, лицо, искаженное смертельной ненавистью.
– Второй раз спрашивать не стану.
Что происходит?
«Не впадай в панику, старый дурак».
– Думаешь, – выговорил Ахкеймион, – я предам его? Думаешь, я ценю свою жизнь выше его жизни?
Эти слова были рождены отчаянием, а не убежденностью. Ахкеймион сам им не верил. Но они заставили скюльвенда остановиться.
Мгновение нависающей тьмы. Затем варвар сказал:
– Тогда я предлагаю сделку… обмен.
С чего такая внезапная перемена? И голос… неужели его голос и правда дрогнул? Скюльвенд резко убрал хору, зажав ее в кулак, как ребенок прячет свою игрушку. Ахкеймион едва не вскрикнул от облегчения. Он лежал, тяжело дыша, все еще перепуганный и ошеломленный. Тень неподвижно взирала на него.
– Сделку? – переспросил Ахкеймион. Он вдруг заметил за спиной варвара две фигуры, но в сгустившейся тьме различил только одно: это мужчина и женщина. – Что за сделка?
– Я предлагаю тебе правду.
В этом слове прозвучали такая усталость и такая глубокая варварская искренность, что Ахкеймион был сражен. Он приподнялся на локтях, глядя на непрошеного гостя в гневе и смятении.
– А если у меня есть своя правда?
– Я предлагаю правду о нем, – заявил скюльвенд.