На кухне появился Тёрнер. Увидев самовар, он испустил экзальтированный вопль.

— Это что? — спросил он, тыча пальцем в блестящий бок. — Паровой котёл прошлого века? Да?

— Нет, — улыбнулся лесник. — Это агрегат для производства чая. Естественно, очень старый. Ему, почитай, лет двести будет.

— Это ж антикварная вещь, — поразился Брюс. — А ты его… эксплуатируешь!

— Ничего, — Никита расхохотался, — он ещё лет сто протянет. А капризничать начнёт, мы его подлудим, и опять будет, как новый.

— Под… что? — изумился Тёрнер. — Я не знаю такого слова.

Тут из горницы потянуло восхитительным запахом. Никита готов был дать голову на отсечение, что так пахнет жареная дичь, если бы не абсолютная уверенность, что её там быть не может.

— Оооо! — послышался из-за стенки восторженный хор голосов.

— По-моему, стол готов, — Брюс подмигнул. — Прошу, хозяин!

— Погоди, — сказал лесник. — Сейчас самовар поспеет и…

— Никуда твой котёл не денется, — Тёрнер развернул Никиту и подтолкнул к двери, — а гости уже выждались.

— Ладно, — ответил тот, — ты прав, Пятачок, — шагнул в комнату, да так и застыл на пороге.

Стол потрясал. Во-первых, как показалось Никите, он увеличился в размерах, во-вторых, был покрыт цветастой льняной скатертью, и, наконец, в третьих, оказался уставлен всевозможными яствами. И разнообразными нарезками из окороков, колбас, балыков, сыров, осетрины, сёмги, буженины и бастурмы на изящных тарелочках; и фруктами в причудливых вазах — от обычных яблок и великолепных гроздьев винограда до располосованного небольшими ломтиками ананаса и совсем уж экзотических плодов, никогда ранее лесником не виданных; и свежими овощами — помидорами, огурцами, редисом, салатом, зеленью — на удлинённых блюдах; и чёрной икрой в обширной салатнице. На столе имели место также три матово-зеленоватого стекла бутылки шампанского «Мадам Клико» и по шесть поблёскивающих новеньким фарфором тарелок, бликующих резными гранями хрустальных фужеров и отсвечивающих серебром приборов для участников предстоящего застолья. Венчало же сие великолепие большое блюдо с индейкой, запечённой в яблоках. От неё-то и исходил чудодейственный аромат, уловленный Никитой ещё на кухне.

Остолбеневший хозяин дома перевёл вопросительный взгляд на Кобыша.

— А что? — пожал тот плечами. — Рождество ещё не кончилось.

— Можем мы хоть раз за полгода посидеть по-человечески? — добавил Седых.

— Что-то не так? — поинтересовался Тёрнер.

А Хромов хлопнул себя по лбу и заявил:

— Водки не хватает!

— Один момент, — Дорин жестом фокусника извлёк из воздуха запотевшую бутылку «Смирновской». — Такая устроит?