Никита только крякнул.

— Тогда к столу! — провозгласил Кобыш, и только тут лесник заметил, что вокруг всего этого изобилия стоят отнюдь не привычные лавки, а изящные деревянные стулья с высокими спинками.

— Ну, братцы, вы даёте! — Никита недоумённо покачал головой. — Откуда?

— Дары природы, — неопределённо сказал Дорин. — Она, знаешь ли, дама щедрая. Уверяю, всё самого лучшего качества.

Между тем хлопнули пробки, и шампанское, пенясь, потекло в фужеры. Гости оживились, перебрасываясь ничего не значащими короткими фразами, обычно сопутствующими началу любого застолья, застучали по тарелкам ножи и вилки, а хозяин всё ещё сидел неподвижно, пытаясь как-то разобраться с захлестнувшими его впечатлениями и не обращая внимания на Хромова, деятельно накладывавшего ему каких-то деликатесов. В голове навязчиво крутились слова старой песни: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… та-ра-там-там-та-ра-ра-ра-ра-рам…»

— Очнись, Никита! — послышался с другого конца стола голос Кобыша. — Поддержи тост.

Лесник машинально взял фужер, не в силах преодолеть ощущение, что вся эта иллюзия сейчас развеется, и останется лишь то, что всегда было: потёртый стол-книжка, яичница с кусочком докторской колбасы, чугунок с дымящейся картошкой, кружка с чаем и верный пёс, устроившийся возле двери, положив морду на передние лапы. Но действительность и не думала меняться.

— За нас живых и возвращение на Землю! — торжественно провозгласил Тёрнер.

Зазвенел соприкоснувшийся хрусталь, и пузырьки шампанского, ударившие в нос, окончательно убедили Никиту в том, что всё происходит на самом деле.

Он подцепил на вилку ломтик ананаса, оказавшегося в непосредственной близости, отправил его в рот и стал тщательно прожёвывать, вспоминая давно забытый вкус. Единственный раз он пробовал ананасы ещё в городе, девять с половиной лет назад, правда, тогда это не произвело на него большого эффекта.

Установилось короткое затишье — гости и хозяин были заняты поглощением пищи, причём первые — непринуждённо и без затей, а последний — избирательно и осмотрительно, смущаясь собственной провинциальностью.

— А теперь по водочке! — с чувством объявил Хромов, потянувшись к бутылке, и тут же недоумённо приподнял брови. — Раф, а стопки где?

— Нет проблем, — ответил Дорин, отвлекаясь от нарезания осетрины, и тут же возле каждого образовалась изящная семидесятиграммовая рюмочка. — Наливай.

Хромов хрустнул отвинчиваемой пробкой, привстал и занялся скрупулёзным процессом наполнения свежесотворенных ёмкостей.

— А тэпэр за хазаина сэго гастэприимнаго дома! — с хорошо отработанным кавказским акцентом произнёс Кобыш. — Пуст всэгда он будит полнай чашей!