— Снегоход? — лесник задумчиво почесал затылок. — На нём же быстро не поедешь…

— Отстал ты, брат, в своей тайге, — Кобыш покровительственно похлопал его по плечу. — Сейчас такие модели появились! Скутеры, а не снегоходы! Что ты! Девяносто миль в час для него не предел.

— На такой скорости при нашей температуре без лица останешься, — усмехнулся Никита. — Так что времени больше понадобится.

— А мы выберем модель с салоном на четверых.

— Что, и такие есть? — усомнился лесник.

— А как же! — Дмитрий уже откровенно забавлялся. — Затворник-одиночка. Всё на свете промухал! Чего сейчас только нет. Один поведу я, а второй — кто-нибудь из моих асов.

— А два-то зачем? Маша одна приедет.

— На всякий случай. От гаишников удирать веселее будет.

— Какие гаишники! — расхохотался Никита. — Здесь их сроду не видели. У нас один участковый на сто квадратных километров.

— Ещё и лучше, — обрадовался Кобыш. — Тогда устроим встречу с помпой! А потом праздничные гонки, как на тройках! За Фёдором заедем, покатаем. Мальцу удовольствие доставим. А?

— Договорились, — лесник сдался. — Гулять, так гулять! А остальные как же?

— Остальные пусть пока дом обживают, — Дмитрий оглянулся и посмотрел на здание. — Готовятся к встрече. Им там работа найдётся. Играю вот, — он похлопал пса по загривку, — новое место соорудят. Ну, иди Женьку будить, а то заболтались мы тут с тобой…

К девяти часам утра все обитатели деревянного жилища уже перебрались на новое место, натопленное и сверкающее чистотой, с помощью Дорина плотно и разнообразно позавтракали, приоделись по вкусу (причём Кобыш выбрал себе камуфляж с полковничьими погонами. «В дороге может пригодиться», — заявил он) и разбрелись кто куда. Вместе остались лишь Раф, Дмитрий и Никита, вышедшие во двор к стоящим там снегоходам. Дмитрий любовно огладил блестящие обтекаемые бока аппаратов, попинал для соблюдения традиции лыжи, удовлетворённо вздохнул и повернулся к товарищам.

— Ты что-нибудь решил со своей лачугой? — спросил он лесника.

— А чего тут решать? — Никита после горячего душа, от которого он отвык за столько-то лет, пребывал в радужном настроении. — Сносить его надо. Ни к чему он теперь. Баньку вот разве что оставить?

— Убирать, значит, убирать, — не терпящим возражений тоном сказал Дорин. — Мы тебе другую баньку спроворим. Лучшую из всех возможных.

— Эх! — бывший таёжный схимник махнул рукой. — Прощай, прежняя жизнь! Спасибо тебе за всё, сторожка. Ломай, Раф!

И дом исчез. Осталась только причудливой формы яма, повторяющая контур пропавшего без следа сруба. Но и она недолго зияла тёмным провалом. Израильтянин тут же заполнил её крупным речным песком и гравием, а сверху положил настил из гладко оструганных и плотно подогнанных друг к другу досок.