— Но вы же как-то с этим справляетесь? — нерешительно спросил Клюев.

— Да, — подтвердила мама. — Я стараюсь, чтобы Захарка в этой комнате не появлялся. В основном он у себя в детской или мы гуляем с ним на улице. Ой, извините, — спохватилась она, — я сейчас чай поставлю. Вы тут посидите пока. Я быстро.

— А может, мы вместе посидим на кухне? — предложил Макс. — Что я тут один буду.

— Ну-у-у, в общем-то, я не возражаю. Если вам так удобнее…

Они прошли на кухню, очень уютную и чистенькую. Пока Елена Фёдоровна хлопотала у плиты, Клюев расположился за столом и всё время украдкой посматривал на неё. Странные он сейчас испытывал ощущения. И совершенно нереальные. Подсознательно он называл эту женщину мамой, потому что в том заключалась святая истина, а вот обратиться к ней так он бы не смог. Ну в самом деле, какая она мама, если моложе его лет на пять? Они принадлежали к разным временам, и совмещению эти времена не поддавались. Считать такую прелестную женщину подругой — ещё куда ни шло, но вот испытывать к ней сыновние чувства — за гранью возможного. И тем не менее в нём сейчас пробудился маленький мальчик, которому ужасно хотелось теплоты и ласки, хотелось забраться на мамины колени, прижаться щекой к мягкому и успокаивающему, закрыть глаза и надеяться, что это будет продолжаться вечно. Да что с ним? Совсем расклеился, испытатель? Клюев мысленно взял себя за шкирку и хорошенько встряхнул. Подействовало.

Потом они пили чай с тортом, и Лена взахлёб рассказывала о своём муже, какой он у неё заботливый и талантливый. Она потребовала называть её Леной, а то как-то неудобно получалось, он — Максим, а она — Елена Фёдоровна, хотя он старше её и, наверное, умнее, иначе не попал бы в коллеги к Саше. Клюев согласился, и стало намного проще. И вот теперь он выслушивал, изредка вставляя собственные реплики, замечательные подробности из жизни Реутовых и тихо радовался, что всё так хорошо складывается, что не нашёл он здесь, прибегнув к тщательной проверке, никаких следящих устройств, иначе Ленины слова могли бы выйти ей боком, что чай заварен именно так, как он любит, и что свет от бра падает на скатерть золотистым кругом, придающим обстановке дополнительный уют и очарование.

Ненадолго их беседа была прервана. В детской захныкал малыш, и Лена, извинившись, вышла, чтобы покормить ребёнка, и вернулась лишь двадцать минут спустя, а за это время Макс испытал новый прилив странных ощущений, ведь мама отлучилась к его старшему брату, которого здесь звали Захар и который для него до недавнего времени являлся строгим мастером-наставником, пусть и заботливым, но всего лишь другом, сейчас же все прежние взаимосвязи рухнули, а взамен них родились новые. Лена принесла малыша с собой, и Клюев попросил подержать, а когда она легко согласилась, он, замирая от неведомой раньше нежности, прижал маленькое тельце Никиты к груди и долго стоял так, любовно баюкая и вглядываясь в розовое личико. Мама тоже молча смотрела на него с каким-то новым, острым любопытством, а потом вдруг сказала: «Как вы похожи с Сашей!», и от этих слов Макс вздрогнул и едва не открылся. Сдержался всё-таки. Передал засыпавшего брата Лене, и она унесла Захара обратно в детскую. Клюев с силой провёл рукой по лбу и постарался успокоиться.