Наш князь — не человек, а чистый бриллиант. Якуб Краловицкий, владыка Моравский, третий в династии, получил корону после смерти отца двести девяносто четыре года назад — папеньку убили в сражении при Горячице, когда возник пограничный спор с Лимбургом: редкий случай гибели коронованной особы на поле брани. Якуб по природе добряк, внимательный, участливый и благожелательный, выглядит на пятьдесят с небольшим лет — седоватый, с пухлыми щеками и вечно удивлённым взглядом светло-голубых глаз.

Князь не тиран и не самодур (как отдельные дворяне в титулах малозначительных), правит справедливо, из развлечений предпочитает охоту и балы, до безумия любит жену, княгиню Малгожату, и четверых детей — самому младшему всего-навсего семнадцать лет. Идеальный глава неофеодального государства, умеющий подобрать разумных людей на ключевые посты, но слегка теряющийся при возникновении неординарных ситуаций.

Куда уж неординарнее — город в мятеже! Явление исключительное. А предыдущая ночь и вовсе стала воплощённым кошмаром! Всякое случалось, но такое?…

Когда мы с Богуславом вошли в тронный зал, десятник, шествовавший по правую руку от меня, вытянул меч из ножен на четверть — показать лезвие. Старый обычай, знак — человек, которого сопровождает гвардеец, находится под особой охраной, любой, кто попытается на него напасть или нанести оскорбление словом, становится врагом государства.

Мелочь, а приятно. По крайней мере, алхимика не порвут в лоскутки прямо сейчас как злонамеренного колдуна, знающегося с нечистой силой.

«Депутация» притихла, высшие дворяне проводили меня долгими оценивающими взглядами. Алхимики отродясь вызывали подозрения.

Материализовался пан Озимек — оказывается, он стоял за троном, как и полагается охранителю. Таков обычай, ничего не поделаешь; правила приличия и освящённые веками придворные церемонии никто не отменял — приближённые князя обязаны соблюдать этикет!

Я подошёл к возвышению, преклонил правое колено. По меркурианским понятиям я дворянин, ничего не поделаешь. Князь шевельнул ладонью — можно встать, подойти и поцеловать перстень: высшая милость, для избранных. Каждому присутствующему дали понять, что пан Николай в фаворе, пускай и не является меркурианцем. Эта мелочь для благородных играет огромное символическое значение!

Церемониймейстер стукнул жезлом по мраморному полу. Ясно, значит светлейший доселе не высказывался, а только слушал речи подданных — снова и опять этикет! Горожане и титулованное дворянство разводили парламент с демократией, так и не выслушав мнение главы государства (если быть совсем точным — автономии с очень широкими полномочиями в составе королевства).