Желто-черный демон с такой же легкостью, как и Прин, поднял ее и понес к гигантскому жуку, ожидающему снаружи.

Внутри жука ее бросили в гигантское открытое брюхо с блестящими красными стенками и коричнево-черными губами, словно у какого-то громадного животного; губы сомкнулись на ее шее, а ее тело засасывалось все дальше в середину смыкающегося брюха. Она почувствовала, как к ее коже прикоснулись десятки колючек, прокололи ее плоть. Она ждала, когда ее поглотит следующая симфония боли.

Но вместо этого все обмякло. Ее затопило чувство, похожее на облегчение. Даже во рту боль прекратилась. Она не чувствовала боли. Впервые за несколько месяцев она не чувствовала боли.

Она находилась лицом к движению за пультом управления, откуда пустые глаза гигантского жука оглядывали равнину. Она услышала, как с глухим стуком закрылся трап. Два демона-гиганта затиснулись на сиденья, каждый перед сегментированным глазом жука.

— Извини, что так, — сказал ей желто-фиолетовый, кинув на нее взгляд через плечо, в то время как второй демон принялся работать рукоятями управления, и внутренности гигантского жука наполнились шумом — это пришли в действие крылья. Теперь голос демона стал тише, приобрел разговорную тональность, хотя он при этом и перекрывал звук машущих крыльев. — Понимаешь, нужно делать вид, чтобы эти шестерки чего не подумали.

Другой демон натянул на голову что-то вроде шлемофона.

— Согласованный портал, первый выбор, — сказал он. — Время полета, как планировалось в имитации.

— Меня устраивает, — сказал первый демон. — У последних всегда трудности. — Демон в шлемофоне нажал несколько кнопок, и жук взмыл вверх, подняв хвостовую часть, потом поднял головную часть, выровнялся, но ощущение, что у него задрана голова, осталось; жук тем временем набрал скорость и понесся над опустошенной, дымящейся землей чуть ли не на высоте казавшегося маслянистым коричневатого неба.

Первый демон снова бросил на нее взгляд через плечо.

— Выбраться смог только один из вас, да?

Она моргнула, услышав это. Нет боли. Нет боли. Лететь внутри этой штуки, но не чувствовать боли. Ей от этого захотелось плакать. Демон, смотревший на нее, выгнул свой громадный, заполненный зубами рот в кривую, которая, видимо, должна была обозначать улыбку.

— Можно говорить, — сказал он ей. — Тебе разрешено отвечать. Жестокости позади, безумие кончилось. Мы заберем тебя отсюда. Мы — твои спасители.

— Я вам не верю, — сказала она. Собственный голос показался ей странным — во рту не осталось зубов. Язык у нее был покусан, и хотя боли она не чувствовала, он распух, и это тоже изменяло ее голос. Она не знала, то ли сама покусала себе язык, то ли это сделал один из демонов с мельницы.