— Увидеть что?

— Увидеть то, что произошло с нею, после того как вы оставили ее там.

Для Прина эти слова были равносильны ударам, но он попытался скрыть это.

— Не уверен, что хочу.

— Это… это не так уж неприятно, Прин. Первая, самая длительная часть — она даже не в Аду.

— Нет? А где же?

— В одном месте, куда ее отправили прийти в себя, — сказал Эррун.

— Прийти в себя? — без особого удивления спросил Прин. — Потому что она потеряла разум, а безумцы не страдают по-настоящему?

— Видимо, что-то вроде этого. Но они не стали наказывать ее, когда она вроде бы восстановилась. Позвольте я вам покажу…

— Я не…

Но они все равно показали ему. Это было все равно, что сидеть привязанным к стулу перед круговым экраном, когда ты не в состоянии ни отвести глаза, ни даже моргнуть.

Он видел, как она прибыла в место, называемое Убежищем, в каком-то средневековом поселении и времени, наборный шрифт и печать еще не были изобретены, и она копировала рукописи. Он слышал ее голос, видел, как ей угрожали наказанием, когда она высказала сомнение в религии и вере, видел, как она уступила и сдалась, видел, как усердно она работала в последующие годы, видел, как она продвигалась наверх по невысокой подагрической иерархической лестничке этого заведения, как она ежедневно ведет дневник, пока не становится во главе Убежища. Он видел, как она распевает в часовне и находит утешение в ритуалах их веры, видел, как она выговаривает новенькой за недостаток веры — точно такой же выговор получила и она в свое время. Он подумал, что ему понятно, к чему идет все это.

Но потом на смертном одре она продемонстрировала, что не изменилась, что, приняв тамошнюю веру, не позволила благочестию затмить ее разум. Он пролил слезу, гордясь ею, хотя и понимал, что такая заместительная гордость являет собой чистую сентиментальность, вероятно, чисто мужская попытка приписать себе некоторые ее достижения. И все же.

Потом он увидел, как она стала ангелом в Аду. Избавляла других от страданий, прекращала их муки — по одному в день, не больше, — и с каждым милосердно убитым принимала на себя часть их боли, так что в некоторой мере она принимала на себя страдания добровольно, становясь тем временем объектом поклонения, центром культа смерти в Аду, мессией новой веры, чудотворцем. Значит, ею пользовались, чтобы привнести немного надежды в Ад, позволяя ей убивать по одному счастливчику в день, словно в некой роковой лотерее освобождения, чтобы тем самым усугублять страдания оставшихся.

На Прина это произвело впечатление. Какой дьявольски изобретательный способ использовать того, кто потерял разум, для предотвращения потери разума другими, чтобы тем самым усилить их страдания.